Вернувшийся

Не по нраву ей пришелся совет молодой подруги.

А многие женщины прикусили языки. Бегают. Иные даже не по поводу и острой нужде, а по собственному желанию. Всякому в жизни своей приходится нарушать правила. В том и вся превратность судьбы. Даже если знамо как правильно да ладно, порой приходится обращаться в другую сторону.

— Не ведьма она, — добавила Станья со вздохом, чтобы хоть немного приглушить те разговоры, что непременно понесутся по городу, как только женщины этот двор покинут. Говорить за спиной злое так бездумно не стоит.

Никто никого судить в этом мире права не имеет. Это вне людской власти, все они в руках богов.

— Помогает? — с сомнением переспросила Машани, кусая губы.

— Знатно, — тихо призналась одна из приятельниц.

Вот как. Значит, не только Станья. Про нее-то говаривают. О том, что дочурка одного из лучших кузнецов верхнего города хаживает в приметный угол. Хотя вроде не подруги. У той, что там живет, подруг нет.

— Слухи ходят, что души крадет, — сдавленно произнесла Машани, кладя ладони на полную грудь.

Душно было от мысли, куда предстоит идти.

— Нужна ей твоя душа, — надменно фыркнула Станья и перемахнула толстую косу через плечо за спину. — Она другим берет.

Лицо женщины побледнело, приятельницы зашептались. Те, кто по себе знал, о чем речь, говорили меньше, из остальных фонтаном полились вопросы.

— Выбирай, — безжалостно усмехнулась Станья, — или боги, которые не слышат, или боги, в которых больше не верят.

Женщины разошлись с думами и новыми сплетнями на языках.

Верхний город жил вольготной жизнью на своих трех громадных холмах сытно, богато. Благодатная почва для скуки, та прорастает на ней буйным цветом, а стерва обильно порождает слова. Они — развлечение, основной источник вкуса жизни, имевшей мало остроты. Нижний город, раскинувшийся у подножия пологих гор, такие страсти не донимали. Выживать там посложнее, отчего времени поменьше, а дум больше. А когда есть думы, говорить особо не хочется.

До вечера Машани маялась по собственному дому. На старших детей смотрела вскользь, мужа не ласкала, все слушала жалобное хныканье младшей.

Никакого терпения к позднему часу у нее больше не осталось, а вместе с ним и выбор исчез.

Закатная улица тянулась по северу верхнего города, пряталась за высокими торговыми домами и богатыми гостиницами. Оттого солнце исчезало отсюда раньше, затихали лишние звуки, появлялись странные тени. Всему виной, что это старая часть города. Она не претерпела серьезных изменений за последние годы.