Комнаты с видом на мировое древо

Снова девятнадцать! Тело совершеннее греческой амфоры. Атласная кожа, искусительно округлый подбородок. Лицо – юный овал, а волосы! По локоть погрузить руки в огненную, мелким бесом вьющуюся волну, вздеть ее вверх, попутно задохнувшись от красоты скульптурной линии плеч, переходящих в шею, и снова обрушить. Пение рук, от которых воздухе повисает хрустальный звон. А ноги, вновь годные и на батман, и на фуэте, а хоть бы и на все тридцать два в «Дон Кихоте», длятся, длятся, как у этой, молодой, тоже рыжей, Кидман, кажется. Полно, да я ли это?

Ощущение счастья пронизало ее до кончиков пальцев.

И какая прелесть этот белоснежный спартанский пеплос с его несшитым правым краем, памятный Кэрол еще по постановкам «Антиклеи». Для ее Пенелопы пришлось специально ставить походку, и ни одна собака в зале не смотрела в другую сторону!

Время тщеславия и цветов!

Потом, поглощая сливовый пирог в беленой кухне, у окна, неровно прорубленного прямо в камне, где завеса плюща фильтровала свет и жар, и не чинясь облизывая липкие сладкие пальцы – диеты тут еще бессмысленнее времени! – Кэрол созрела, чтобы поинтересоваться правилами здешнего цирка.

–Как получилось, что меня встретила ты? Тут все встречаются?

Это не рай, коли придется столкнуться с некоторыми, с кем и при жизни-то – ни за что, никогда, ни разу больше! С одной стороны, сколько народу умерло с начала времен – тьма, статистически наткнуться на кого-то конкретного равносильно чуду. С другой стороны, на проверку статистических закономерностей у нее теперь бездна времени. А вечность и бесконечность – понятия вполне между собой соотносимые.

Дора разлила чай в фарфоровые чашки, на просвет прозрачные, как лепестки роз.

–Программа социальной адаптации подразумевает, что всяк человек, вошед в здешний мир, не должен делать первые шаги наугад. Вероятно, кого-то чему-то научил прецедент Евы. Лучше всего, если у твоего изголовья стоят близкие люди. У кого есть, конечно.

–А у кого нет? – напиток обволакивал сознание умопомрачительным ароматом, сквозь туман которого проступало до боли отчетливое воспоминание, как в промороженной каморке металась над ее собственным телом одинокая перепуганная душа. Только спустя пять дней сотрудница социальной службы, пришедшая с проверкой, отворила дверь своим ключом. Во рту стало так горько, что захотелось сплюнуть, однако вокруг был таки рай, да еще вдобавок устроенный по чужим правилам. Едва ли прилично плевать тут на пол.

–Такое случается редко. У каждого есть хотя бы мать.