Дева Царя-Дракона

На Ирму он и не взглянул. Весь день прошел в хлопотах по дому, Ирма всеми силами старалась крутиться ближе к старику. Попадаясь ему на глаза, она словно пританцовывала, отчего бубенец позвякивал, Ирма заставила себя игристо смеяться ему в тон.

К ужину рыбачка смотрела на «русалочью кровь» уже со злобой, Ирме все еще было сложно говорить на чужом языке, но она пробовала шутить и улыбалась каждому слову старика. Он расхорохорился и начал травить байки, Ирма слушала, не сводя со старика глаз.

- Ну что, хохотушка моя, пора тебе замуж, - заметил старик мило улыбавшейся девушке.

- Папенька, как же я от вас замуж пойду? – достаточно громко произнесла Ирма и погрустнела. – Добрые вы… жалостливые и щедрые …

Старик заулыбался, но Ирма смотрела только на рыбачку, та спала с лица. Если сейчас ничего не выйдет, Ирме не жить…

- Я ж как у родного папеньки живу! Любите меня, как свою. Кормите-поите, снова маленькой быть позволяете, в одежку, как куколку, наряжаете, - продолжила Ирма, отворачиваясь обратно к огню. Старик нахохлился:

- Чем одежка тебе негожа?

- Что вы, папенька! Всем гожа! Я в ней точно дитя босоногое, - Ирма вытянула одну ногу так, что коленку тоже видно стало, потом приподнялась и покрутилась, но осторожно, чтоб бубенец о себе не напомнил.

Рыбачка подскочила на сундуке:

- И верно, точно дитя! А ну-ка держи! – Ирме на колени упала длинная юбка. Но девушка сделала вид, что не понимает, зачем ей юбка и протянула обратно.

- Держи-держи! Приданным твоим будет, только в ней и ходи! – последнее ведунья произнесла с нажимом.

- Маменька, не смею перечить слову вашему…, - Ирма тут же натянула новую юбку прямо поверх старой.

Переодевшись, Ирма едва не застонала, увидев перед собой чарку с молоком. Травница бдительности не потеряла и дождалась, пока Ирма выпьет всё содержимое.

На утро девушка проснулась с больной и тяжёлой головой, к горлу подкатил ком тошноты.

- Ну как, русалочка моя сладкоголосая, хорошо ли спала? – притворно-ласково спросила травница, присев рядом с лежанкой девушки.

Ирма боялась открыть рот, тошнило нещадно.

- Смотри у меня, озорница… Много смеяться грешно, от этого дети родятся, - нравоучительно продолжила старуха, а Ирма хотела возразить, что дети вовсе не оттого родятся. - Где ж ты хвост свой потеряла, рыбонька моя?!

Ирма продолжала молчать, в голове било набатом.