Русалка для слуги Кощея

Быстро заслуженная слава о ее добрых делах распространилась по всему граду, через вятших мужей и их жен до самого князя дошла. А уж когда Даждьроса княжескую дочь от лиходейки-огневицы избавила, припугнув постылую данной ей от рождения силой батюшки Велеса, заставив убраться восвояси из молодого, только готовящегося к поре взросления, тела, признали ее самой лучшей среди знахарей. В княжеские льчицы звать принялись.

– Мы тебе хоромы рядом с нашим теремом построим, – обещал князь. – В серебре и золотое станешь ходить. Мужа справного хоть из моих бояр, хоть из торговых гостей сможешь себе выбрать.

– Соглашайся, дочка, – кивал зашедший навестить Даждьросу Водяной. – Здешний князь – муж разумный. Плохого не присоветует. Негоже девке красной в лесу одной бобылихой жить. Ты ж не какая-нибудь старуха-Яга. Да и по поводу мужа совет мне люб. Коли родишь, пускай даже от смертного, дочь-наследницу, да дар ей свой передашь, никакого Кощея можешь не страшиться!

Слушала повелительница росы князя и отца. Смотрела на изукрашенный резьбой нарядный терем, стоящий восьмериком на высоком подклете с выложенной осиновым лемехом крышей. Ее избушка хоть и красовалась свежими недавно положенными, простеленными моховыми жгутами венцами, но такими красотами не блистала. Да только не представляла себе Даждьроса вдали от леса и реки.

Конечно, белокаменные стены городского детинца, к которому примыкали окруженные частоколом ремесленные слободы да шумные ряды, где стояли лавки гостей именитых, сверху донизу наполненные красным товаром, выглядели надежно. Расшитые золотом паволоки, скатный жемчуг да каменья, кузнь привозная серебряная, и узорчатый сафьян радовали глаз. Будоражил обоняние аромат заморских пряностей и фруктов, разгонял в жилах кровь запах сыченых медов и сладких вин.

Да только разве малахит и изумруды могли сравниться с живой зеленью лесов, рубины поспорить с калиной или земляникой, а самой чистой воды адаманты разве могли сиять ярче капель росы на утренней заре? Даждьроса и у родимой матушки в Медных горах долго не могла гостить, и в доме дядюшки родного Полоза, хозяина над золотом, чувствовала себя неуютно.

Что же до мужа, то, конечно, не спорила Даждьроса, что среди княжеской дружины, купцов да бояр, есть немало мужей не только храбрых в сражениях и телом крепких, но и пригожих лицом, разумных в совете, вежеству и песнетворчеству обученных. Знала, что ее рыжие долгие косы, ясные очи да стройный стан нравятся многим.