Лесной царь

Босые ноги сбивались в кровь, рубаха цеплялась за ветки и кусты и рвалась на лоскутья. Только когда крики стихли, Зофья перевела дух. Запутал её леший. Искала она еду или хотя бы ключевую воду, но ничегошеньки не нашла.

Стемнело, укутался лес густым туманом. Следили отовсюду злые глаза и ухали потревоженные обитатели. Зофья вышла на край покрытого ряской болота. Чавкала прожорливо трясина, пахло зловонно, лягушки квакали противно.

Выскочил из коричневой жижи рой светляков, таких ярких, что глаза заслезились. Облепили нечистики Зофью и закружились хороводом.

Чудилось, что поют огоньки:

– Иди-иди, Зофья, не было у тебя ни жениха, ни подружек, так женой Лесного царя стань!

Зофья изумлённо замерла. Что за Лесной царь? Неужто и правда она ведьма? Тогда что же Милка?..

Светляки обозлились и принялись жалить лицо, руки, плечи. Зофья прыгнула от них в болото, с кочки на кочку. Каким чудом в трясину не угодила? А вот и твёрдая земля! Светляки погнали Зофью дальше, как раньше горожане.

Занимался рассвет, раскрашивал алым заревом иголки елей.

Расступились разлапистые, показалась широкая поляна. Ковром её устилала свежая зелень, цветы – ромашки, васильки, герань и душица. Рядом цвела бузина, над ней возвышался боярышник.

Гиблым кругом стояли колья с черепами оленей и коней. Светляки влетели в пустые глазницы и замигали, как живые. За забором этим – старинные хоромы. Таких Зофья отродясь не видала. Куда там усадьбе Заградского до многоярусной громадины из круглых брёвен. Ставни резные, белёные.

Такому искусству даже отец изумился бы.

Мигали на Зофью черепа, будто звали зайти, угрожали. Она поднялась на высокий порог и постучала в дверь, на которой были вырезаны диковинные звери. Дверь распахнулась сама. Заходи-заходи, гостюшка!

Сени сверкали чистотой, зазывали кружевными салфетками и прибранными лавками. Так хотелось передохнуть, что Зофья вошла.

Дорожка на полу, белая с красной вышивкой, какой в древности от злых духов оберегали, дёрнулась волной и указала путь к бане.

Тёплым паром и терпкими травами манила в огромной купели вода. Чудесная: живая, а может и мёртвая. Зофья помылась, и раны на теле до последнего синяка исчезли. На душе хорошо так стало, как не было с тех пор, как в отчий дом Милка пришла.

Вытерлась Зофья. На лавке уже платье появилось. Белёный лён настолько тонкий и нежный, что только господам впору носить, вышивка красная по подолу и воротнику – птицы и солнышки. Примерила Зофья на себя – село как на хозяйку.