Как быть феей?

Обретя свободу от забот до конца дня, Мера постарается уйти далеко от дома, может быть, дойти до самой реки. Да, мама и бабушка рассказывали страшные истории о недружелюбных созданиях, которых можно у реки встретить. Но если девочка не найдёт фей, тот как она узнает, каково это — быть феей? Кто ей об этом расскажет?

Путь до реки оказался вовсе не таким долгим и трудным, каким представляла его себе домоседка Мера. Она то просто резво шагала, то почти бежала по хорошо натоптанной извивающейся и петляющей в лугах тропинке. Иногда девочка останавливалась, чтобы сорвать тот или иной приглянувшийся ей цветок и вплести его в широкий, поражающий разноцветьем красок полевых цветов венок. Дело спорилось, и к реке Мера подошла, гордо водрузив на голову это творение собственных рук.

Девочка, конечно, и не ждала, что все феи выйдут к реке встречать её… Или, всё-таки, ждала? К её огорчению, на реке почти никого не оказалось. Лишь на мостках, сооруженных над водной гладью, полоскала одежду и складывала чистое бельё в корзинку рядом девушка лет шестнадцати.

Что-то было в этой простой селянке, одетой в ничем не примечательное платье из домотканой холстины, то и дело шлёпавшей по мокрым мосткам босыми ногами, что заставило девочку подойти поближе.

Та подняла голову, отёрла тыльной стороной бледной кисти руки пот с такого же бледного лба, и уставилась на Меру искрящимися изумрудной зеленью глазами.

Девочка, как завороженная, делала шаг за шагом, а подойдя, спросила, пряча собственную робость перед этим созданием за показной решительностью:

– Скажи, как это — быть феей?

Незнакомка чуть улыбнулась одной стороной рта. Голос у неё оказался мелодичный и звучный, но как будто уставший:

– Это очень тяжелое предназначение, девочка, предупреждать людей о грозящей беде. Ведь человеческое племя беспечно, и не внемлет знакам, пока не станет слишком поздно.

Девушка замолчала, а Мера вдруг увидела, как сквозь внешность деревенской простушки проступил другой облик: женщины без возраста, одетой в белое платье. Она стирала в реке обагрённые кровью одежды и рыдала в голос о погибающем от бед и невзгод роде человеческом. Никогда тот, кого оплакала эта фея, не сможет избежать беды. Мере стало страшно: об этой фее рассказывали много дурного, но не проявить сейчас уважения к собеседнице, ответившей в своей манере на её расспросы, было ещё хуже.

– Ты бань ши, да? – робко спросила девчушка, и зеленоглазая мрачно кивнула:

– Всё-то ты видишь, человеческое дитя.