Изгнанная. В поисках силы.

Быстро собравшись, побежала домой, ведь дома ждал ужин в кругу семьи, а так мы не собирались давно. Папа и брат по утрам уходили очень рано так, что, по сути, я давно их не видела. Соскучилась. Быстрой походкой, через парк и домой. Даже не особо заостряя внимание на окружающей красоте. Когда вышла из парка я не сразу поняла что происходит. Везде были люди в форме ведомства. Сначала пришла мысль, что что-то произошло на соседних улицах, но чем ближе подходила к дому, тем отчетливее понимала, что беда пришла к нам в дом.

К дому бежала, уже не разбирая дороги. Когда оказалась рядом, меня схватили под руки и не пустили в дом. На шее тут же один из ведомственников застегнул ошейник подавляющий магию. Шок. Чуть погодя смогла, наконец, выговорить:

-Что происходит, где Мама, папа, брат.

Молчание.

Меня повели совсем в другую сторону, когда попыталась вырваться, сильно ударили под коленками. От боли потеряла равновесие. Это их не остановило, они подхватили меня под руки, и потащила дальше.

Потом урывками. Мобиль*, камера допросов:

-Говори, кто участвовал в заговоре – сказал один из ведомственников.

- Я не знаю о чем вы – ответила я, слезы уже вовсю катились из глаз.

Это уже был не первый из них и каждый норовил ударить или оскорбить.

-Твои, брат и отец предали правителя, они готовили заговор и либо ты признаешься кто еще принимал участие в заговоре, либо сдохнешь в казематах этой тюрьмы. А проживешь ты здесь не долго, уж поверь, предателей тут не очень балуют – этот ведомственник был особо лютый.

Сам его вид говорил за него. Строгое лицо с черными глазами на нем, которые казалось, прожгут насквозь твою душу. И ужасный шрам пересекающий лицо от самой брови до подбородка. Ничем не гнушался.

Но если я поначалу думала все уладиться и всех нас выпустят, то через неделю поняла что это начало конца.

Магистрариум – учебное заведение, институт.

Гредины – деревья в виде ивы со стволами как у баобаба.

Мобиль – автомобиль, работающий на магическом топливе.

Глава вторая. Темница.

В застенках камеры было сыро, пахло гнилью и отхожим местом. Сколько я здесь нахожусь, мне трудно было подсчитать. Дни слились в один не прекращающийся кошмар. Слезы давно высохли, осталась одна апатия и неверие в то, что все это происходит именно со мной, с моей семьей.

Первые две недели я вела подсчет дней. Почти каждый мой день начинался с того, что меня вели в допросную и там нескончаемо долго допрашивали, и пытали.