О садовых фейках

Фейка вышивала паутинкой листья мяты и раскладывала их под кроватью, пока девочка витала во снах, гладила ее пухлую щеку, перебирала мягкие ресницы. Для удобства Ттпыф переселилась в гнездышко между плетьми девичьего винограда.

В октябре Кучу навестил господин Нурт. Отдал единственную книжицу и потребовал назад прежние.

- Я поработал с вашим, как вы изволили выразиться, паскудником, - брезгливо сообщил он, прячась в тени. - И с его родственниками. На ваш коттедж никогда не будут претендовать.

Затем он долго разъяснял что-то старухе, в итоге отрезал:

- У вас уже не появлюсь.

Выкручивайтесь сами. Всегда настороже...

Он махнул рукой на старуху. Ее объяло золотистое мерцание.

- И без ваших разжевываний все понятно, господин Мэ́лкопс, - кивнула она.

Фейка сразу же смекнула, почему Куча спутала господина Нурта с неким Мэлкопсом, и скривилась: гнусно использовать силы природы для таких дел.

Опять жгли нисфейри костерки на Самхейн, опять нарядились в медное и бордовое. Ттпыф притулилась на плече Бузинной Бабушки, завивала ее лунные волосы и печально смотрела вниз.

Котомбер, смеясь, перекатывал с боку на бок оранжевых тыквянничек, пригожих аккурат об эту пору. А Бузинная Бабушка варила в котелке световницу из прощальных лепестков и звездных лучиков, мешала зелье серебряным когтем. В полночь Бабушка окатила световницей каждого нисфейри, чтобы очистились и запаслись на зиму благодатью...

Пробудились тощие изснеги, выкликали нашу фейку. Звали с собой в мятежные бега по долам и горам, нарекали Стужной Королевкой.

Фейка молчала, уткнув курносый нос в циновку из тоненьких стебельков и синичьего пуха.

Следующим летом в саду учинили погром. Дюжие батраки разломали сарай и возвели новый - просторный, из свежих досок цвета сливочного масла. Срубили четыре терновых дерева, на самом колючем из них у Ттпыф имелся схорон.

Огорчиться фейка не успела, потому что в сарае разместили пятерых кроликов, мохнатых и дружелюбных. Покойно было греться у них на спинках, покойно мечтать под их бестолковые разговоры.

Дом взорвался руганью и криками. Девочка скулила ночами и ходила в синяках. А потом наша фейка примчалась со звонкого ручейка, где купалась с мальками, и застала девочку в сарае. Та скорчилась на соломе, обнимала бездыханного, пронзенного насквозь кролика и давилась слезами. Ттпыф юркнула в свой боярышниковый зальчик, взор ее подернулся густой синью - так фейки плачут.

После Ма́бона девочка убила второго кролика.