Лангри

Стараясь ни о чём не думать, она полежала ещё с минутку в тёплой, нагретой за ночь постельной норке, но потом представила, во что превратился её уютный дворик, и со стоном отбросила одеяло из пуха северной утки. Едва коснулась ледяного пола узкими ступнями, как тонкие длинные пальчики, предмет её тайной гордости, тут же свело судорогой. Холодина, будь она неладна!

Лангри, родившаяся и всё детство прожившая у тёплого моря, искренне ненавидела зазимок и следующее за ним серое, безрадостное время жизни. Осень отвечала ей взаимностью. Поэтому над домом Лангри, начиная с первых чисел руина, шли нудные беспросветные дожди, а сад облетал раньше всех в городе, и яблоки, не успев добрать последний, самый сладкий сок, без которого не бывает хорошего сидра, падали в мокрую траву и за одну ночь сгнивали на радость неисчислимому букашьему племени да вечно голодным вранам. А про зиму и говорить нечего — была бы воля Лангри, она впадала бы в спячку до конца лютохлада. Всё равно ни расшитые серебряными колокольчиками сапожки-снегоходы, ни горячо любимая беличья шубка, так выгодно подчеркивающая её тёмно-каштановые с рыжей искрой волосы и переливчатые янтарные глаза, не спасали от зимней тоски, укоренявшейся в Лангри год от году всё глубже.

Да уж, задалось утречко, ничего не скажешь!

После небольшой, но болезненной разминки пальцы освободились из тисков судороги. Лангри поспешно натянула на стопы меховые тапочки, когда-то давно подаренные покойной бабулей. Та даром что колдовать умела по-всякому, но для своих, для любимых, создавала вещи, исключительно на вечную жизнь заговоренные. Ноги мгновенно согрелись, и по телу пошли живительные волны тепла. Укутавшись в толстый длиннополый халат, Лангри подошла к панорамному окну и осторожно сдвинула в сторону плотную бархатную штору. 

Ну да, так и есть — весь двор завален вяло шевелящимся живым «серебром»! В прошлый раз были жабы — на что уж и ознобные твари, но они хотя бы сами разбежались через пару часов после «приземления».