Один вздох до рассвета

Селена послала ей ответную улыбку:

– Я категорически заявила Луне, что официальное объявление будет сделано не раньше полудня. Хочу еще немного побыть с малышкой… без всей этой придворной суеты.

Плутон понимающе вздохнула. Фанатичная преданность Первой фрейлины протоколу дворцового этикета была всем известна и вызывала суеверный ужас даже у несгибаемой воительницы Урана. Непреклонность «Ее пушистого превосходительства» (как шепотом именовали Луну сейлор-воины) наводила непосвященных на крамольную мысль: и кто тут, спрашивается, королева?.

.

Тут Плутон резко оборвала свои мысли, вспомнив о цели визита. Она устремила на Селену свои темные, как изначальная бездна, глаза:

– Итак… это произошло?

Та ответила ей прямым и ясным взглядом, в котором притаилась древняя печаль.

– Да, Пеллар. Я слишком долго мечтала о моей малышке, чтобы не согласиться на все условия Хроноса.

– Но цена, Селена!..

– Ничтожно малая, Пеллар, – королева прижалась щекой к головке младенца. – Ничтожно малая цена за это чудо.

Страж Времени тяжело вздохнула и, чуть помедлив, бесшумно опустилась на пол возле королевского кресла.

Сегодня на ней не было официальной формы, и ее фигура, закутанная во что-то мягкое, полупрозрачное и графитово-серое, напоминала заплутавшую ночную тень.

– Можно на нее посмотреть? – тихо спросила она.

Селена улыбнулась и бережно вложила в руки воительницы Плутона сопящий кружевной сверток. Та нерешительно отвела рукой тонкую кипенно-белую ткань, осторожно, едва касаясь, погладила мягкие золотистые прядки на макушке.

– Такая крошечная, – ее голос дрогнул, утратив обычную бесстрастность. – Такая крошечная… и такая теплая.

Она восхищенно провела пальцем по шелковистой щечке. Малышка зачмокала и сонно подняла ресницы.

Плутон резко вздохнула и замерла.

Никогда и нигде не видела она таких глаз. И дело было не в том, что у них был редчайший оттенок голубизны. И не в том, что они были невозможно глубокими и чистыми – слишком глубокими и чистыми для создания этого мира.

Это не были глаза младенца.

Это были глаза невообразимо древнего существа – более древнего, чем вся Система, а может и вся Вселенная. И при этом – вечно юного.

В этих улыбчивых глазах плескался теплый свет, который – Плутон поняла это и содрогнулась – шел из совершенно другого мира. Из мира Вечности. Их взгляд без особых усилий проникал до самой сердцевины души, срывая все ее покровы и взламывая тысячелетнюю ледяную броню.

Эти глаза видели все. Понимали все. И… все прощали.

Глаза ангела.