Марена и Кощей

Кажется, девушка была мертвее куклы, точно во сне — вот— вот потеряет сознание.

«Вот паскудник! — подумала Марена. — Я бы ему эти его черные зенки выцарапала, только бы попробовал так схватить!»

— Сладкая как мед. Ваш вкус необычайно тонок. Не девушка, а цветочек. Все устроим, ваше темнейшество, ваше злодейшество, — причитал горбун, пока всадник не разозлился и не пнул его острым, черным сапогом по голове.

— Пшел вон.

Горбун упал на колени и театрально заголосил:

— Пятушка дурак! Пятушка глупец! Простите, простите вашего преданного до костей слугу, ваше бессмертие.

— Встань, придурок, — лениво бросил Кощей, презрительно морщась, точно в дерьмо наступил, и бросил взгляд на бородача: — Ну? Подтвердилось?

— Подтвердилось, ваше бессмертие, — тот подошел к всаднику на руках удерживая щит, с гербом в виде ястреба. — Чуть ли не в каждом доме такой. А что им? Если мать Ярослава с их Веси. Ждут нового царя, твари окаянные.

— Вот я и нашел сорняк, что пророс в Навийском царстве, — сказал Кощей, поглаживая девушка по щеке заостренным, черным камнем перстня на указательном пальце, отчего она зажмурилась и сделала тщетную попытку отвернуться, тогда он ухватил ее за подбородок и она пискнула как мышка.

— Вырывать с корнем, ваше бессмертие, — как эхо ответил горбун.

— Да это ж от гордости за своего земельца, — бросил кто-то, — мы батюшку никогда не предавали, в ноги ему упадем и прощения просить будем, если что не так.

— Глупость тоже омрачает чистоту человеческого сердца, — продолжал Кощей, разжимая хватку, отчего девица мгновенно отвернулась и вжала голову в плечи, и глаза его были черны и пусты. — Чей щит?

Кузнец шагнул из толпы, поднял на Кощея мрачный и тяжелый взгляд.

— Мой! — гаркнул он. — Ну? Нечеловечье отродье, если пришел по мою душу, руби мне голову, а остальных не тронь!

Кощей вскинул черные, угольные брови от удивления, словно не ожидал, что что-то такое незначительное и ничтожное способно огрызаться.

— Как скажешь…

Кощей развернул кнут и захлестнул шею кузнеца. Черный извив смял бороду и врезался в кожу. Потянул. Марена вздрогнула. Под крики и женский плач кузнец рухнул на колени, вены вздулись на его шее, глаза покраснели. Он взрыл сырую землю руками и зарычал, утыкаясь лбом в траву, тяжело захрипел.