Свет

Внуки ей, блин, нужны! И её батя про то же заладил! А он у неё мажор – не послушаюсь, говорит, маму с работы выпрут. Ты ведь мне веришь?

Конечно же я ему верил. В тот злополучный день дружба наша треснула по швам. Обидно, конечно, но да что я мог поделать.

Помню, в классе в седьмом я случайно увидел, как они целуются – не выдержал, расплакался, побежал домой. Мама была на работе, но дома был батя, кроссворд какой-то решал, как раз где-то в этот период он худеть и начал. Ему я и решил поведать своё горе.

Он посмотрел на меня… а потом плюнул на пол, встал с дивана и на полчаса заперся в туалете.

Вернулся он внезапно, схватил меня за ухо и в самую улитку или как её там прошептал: «Паскуда твой Никита, понял? Крыса вонючая! Тебе надо было ему ещё тогда морду бить, а ты всем его сказкам поверил. И друга потерял, и бабу! Балбес! Ну ничего, всё я исправлю, если ты, тряпка такая, так ему взял и поверил!»

Обычно мой батя не злился, но тогда… Я не выдержал, вырвался и потом сидел до трёх ночи у себя в комнате, плакал.

Обида на батю быстро прошла, но он ещё долго потом смотрел на меня с недоверием. Но семейники он именно тогда себе, так скажем, на врост купил. Собственно, платье – вечно у меня батины шаровары с ним ассоциируются.

Я бежал по условному Парижу за девушкой. Мелькали переулки, какие-то помойки, свалки, коты драные, а она всё бежала, и её платье даже в таком вот пейзаже продолжало сиять солнцем и пахнуть фиалкой. Не успел я опомниться, как она юркнула в один из подвалов, а потом в темноту…

Не люблю я в темноту.

С ней, так скажем, не самые приятные моменты моей жизни связаны. Вот ты спишь – и темно, и хорошо, и спал бы дальше. Так нет будят – и не абы кто – полицейские. Одевайся, говорят, выходи, побеседовать надо. Начнёшь возмущаться – такие взгляды встретишь, что лучше бы молчал.

Выводят в одной кофте на мороз, я уж думаю – сейчас в бобик посадят, но бобика нигде не видать. Да и пистолетов там, дубинок не достают. Только фотографию показывают. И ведь человек знакомый, вот точно где-то видел, а где – ни бубу.

Тогда бьют в лицо. На удивление в голове проясняется, и человека на фотографии я вспоминаю с лёгкостью. Высокий. Беда мне с этими двумя, ой беда.

-Где вы виделись в последний раз?-спрашивает самый главный, бородатый мужик,-Что он вам говорил? Как к вам обращался.

-Можно и на ты,-прохрипел я, потирая висок,-И давайте пройдём в помещение!

За это меня бьют ещё раз, запихивают в какую-то неприметную машину и долго куда-то везут.