О чем поет вереск

Жизнь верхних — миг по сравнению с вечностью ши, но Мидир с теплом вспоминал то время, что он провел рядом с Эохайдом. Борьба за трон, борьба за признание королем — было чем заняться, что вспомнить. Нижний почти не знал войн. Драконы благих истреблены, фоморы не покидают морских вод, неблагих ничего не интересует, кроме собственных чудовищ и темной ворожбы. Только и осталось королю Светлых земель, что баловаться со стихиями да любиться с девками.

Мидир сердито оборвал мысли: не дело владыке предаваться суетным раздумьям. Повеяло особо теплым, пряным ароматом согретых на солнце цветов, разнесся над вересковым полем звонкий девичий голос:

— Черный всадник на черном коне! Ты явился от волчьего короля?

Гром и ухом не повёл, а ведь не особо любил людей. Мидир обернулся и замер, не в силах отвести глаз от незнакомки.

Волосы струятся огненной медью, теплая зелень искрится в открытом взгляде, алые губы манят прикоснуться, лилейно-белая кожа без намека на веснушки словно светится на совершенном лице. Травянисто-зеленая туника и горчично-желтый плащ не скрывают изящества тела: узкой талии, крутых бедер, полушарий высокой груди — будто сама королева Лугнасада явилась в Верхний мир из сказочно прекрасной Грезы, давно канувшей в небытие.

Насколько разных девушек рождает галатская земля!

Мидир спрыгнул с Грома, спросил вкрадчиво:

— А вдруг я и есть волчий король?

— Нет, вы не можете быть им, — девушка вздохнула, и словно облачко набежало на солнце. — Впрочем, как я не могу быть королевой галатов…

Последнюю фразу обронила тихо и немного грустно, явно не для посторонних ушей, но волчий слух не подвел, и король отложил услышанное на потом.

Незнакомка шла с такой естественной грацией, с таким спокойствием и сдержанной силой, что Мидир засмотрелся — и даже не сразу уловил движение и просверк металла, но незнакомка тут же махнула двум дюжим вооруженным молодцам, выскочившим как по команде на край поля при намеке на опасность и спрятавшимся обратно по приказу хозяйки. Затем наклонилась, срезала ножничками пару цветков и бросила в наплечную сумку, из которой свисали кончики трав. Глянула искоса, явно ожидая услышать имя.

— Зовите меня Майлгуир, — опомнившись, привычно представился волчий король. — И еду я в столицу. Может быть, нам по пути?

— А меня зовут… Что вы делаете?

Поддавшись внезапному порыву, волчий король выдернул ближайший кустик и протянул его девушке.

Прекрасный с виду цветок оказался усеян колючками, куснувшими волчьего короля даже через перчатку.