Злодей и его амбиции. Рай на другой земле

Я морщусь и выпиваю, подспудно сравнивая бармена с патологоанатомом, для которого рандеву со смертью – суровые будни, который так же обыденно и зловеще сообщает скорбящим родственникам, что мистер Смит, любящий отец и муж, подох от огнестрельного выстрела в живот и что, судя по сыпи на гениталиях, он болел сифилисом.

Фрэнк хлопает здоровяка-Бенни по плечу и говорит:

— Успокойся, друг.

Он отвлекает сборище пьяниц на себя, и я разбиваю стакан, потому что сегодняшний гвоздь программы – Коннор Престон. Осколки хрустят под подошвами, когда я приближаюсь к Бенни, оттесняя Фрэнка к выходу. Зал битком набит, наискосок от сцены я замечаю боковым зрением полицейскую форму, а Бенни замечает, что замечаю я, и демонстративно машет полицейским. Я рассматриваю их в упор, и полицейские вальяжно машут в ответ здоровяку.

— Коннор, — от Фрэнка не укрывается эта пантомима, он сжимает мою шею у основания спины ледяной лапищей – из-за вампирской крови у него нарушилась терморегуляция – и трясёт. – Мы мешаем отдыхать этим милым людям. Пойдём, у нас есть куда менее милые проблемы, вроде ведьм, оборотней и гулей.

Я оглядываюсь: реакция зала предсказуема, все смеются, сначала тихо и несмело – «нет, вы видели, какой клоун?», а потом громче и громче — «почему этого чокнутого засранца не упрятали в психушку?». Зал развлекается вовсю, за одним исключением. Щуплый паренёк через три столика вправо находится в полном неадеквате, трепыхается, рвётся наружу, но в баре яблоку негде упасть, и он только тыкается в потные помятые рубашки, не выпуская меня и Фрэнка из виду.

Фрэнк чует добычу, точнее видит, что добычу почуял я, и внимательно сканирует помещение; скоро он натыкается на паникующего паренька и шагает в его сторону. Следы от Фрэнковых пальцев холодят шею, и я передёргиваю плечами, потому что холодок стекает по позвоночнику и скапливается внизу живота – лёгкий страх, вызывающий сильный дискомфорт. Отсутствие чувств избаловало меня, и теперь, когда они дают о себе знать, я психую. Чувство страха пугает, я боюсь бояться за брата. Всё-таки следовало его прикончить.

— Билл? – уточняет Фрэнк. Мы выяснили имя, которым нарекла полугуля безвременно почившая мамаша. Я всадил ей кинжал в сердце. – Билл Деззил?

До двадцати лет он жил в подвале, без имени и права на солнечный свет, но на его совершеннолетие безумная мамаша ударилась в религию, начала бегать в церковь, чтобы замолить грехопадение с мерзким гулем, и перестала называть сына отродьем.