Белый поморник, серая крачка и волчонок

Ближайший к Этельберту — Трюггви его видел только как чёрное смутное пятно — с лязгом вытянул меч. Но Этельберт мягко махнул рукой:

— Пусть скажет, что хочет.

— Ублюдок, — процедило тёмное пятно и, судя по брызгам и звукам, убрало меч в поясные ножны.

Трюггви устало вздохнул. Да… Даже перед смертью позорное происхождение жалит его. А может, это человек просто грязно выругался.

— Тогда отпусти моих людей, Берт, — еле проворочал он языком, — видит Бог, они не хотели сюда. Это я их привёл в твою деревню. Можешь у них сам спросить.

— Ха, — Король рассмеялся. И смех его подхватили. — Они же придут опять, — наклонился он к чёрно-красно-белому лицу Трюггви. — Или к другой моей деревне. Ты держишь меня за глупца, ты, полумертвец?

— Если поступишь с ними по чести… Похоронишь, как положено, павших… Нет.

— Уверен?

— Уверен…

Король замолчал.

— И предложи им службу, если их доблесть понравилась… Я вот, как отец, их подвёл. Тогда они и тебя не подведут, — тихо, чтобы слышал только старик — благо, сил владеть голосом оставалось — прошептал Трюггви. — Если ещё их я попрошу.

Король отвёл глаза. Покивал по своей, видимо, обострившейся с возрастом привычке.

— Хорошо. Слово короля. Даю слово.

Король поднялся. Отвернулся и пошёл прочь.

— Этого на казнь! — громко сказал он своим людям.

* * *

— Позорный разбойник! — Глашатай, как петух, кричал со своей вышки. — Бесчестный злодей!

Толпа, вторя ему, гудела, волновалась, расплёскивалась. Этельбертовы люди не особо-то старались её сдерживать.

Трюггви стоял на огромной пустой площадке, босой, по щиколотку в грязи. Сучил располосованными чуть ли не до ошмётков запястьями. Верёвки сей раз были завязаны спереди. А из толпы за спиной порой прилетало… Когда Трюггви сюда везли, жители его проклинали, плевались, кидались камнями и грязью. Он подумал ещё, мол, в богатых городах швыряются объедками.

— Подлец! Мерзавец! — подзуживал толпу глашатай.

В городе были невиданно высокие дома. Трюггви на некоторых насчитал два или три ряда окошек. Но дома какие-то кособокие, хлипкие. В землях Трюггви строят основательней. Кроме того, слишком уж нехорошо они налеплены друг к другу.

Трюггви не крутил шибко головой по сторонам, но как только его выпнули с повозки на площадку, успел почти всё рассмотреть. Вокруг слоились дощатые настилы, помосты, поручни, которые бежали к высокому крыльцу перед дворцом. Внутри дворца сейчас был Этельберт со своими разодетыми приближенными.