Кодекс Посмертия

А за ним не заржавеет. А там и монета замотается. Могу же я ее потерять, если что? Еще как могу… В конце концов, ребенок просит. Она в меня верит. Не могу же я предать столь светлое чувство?

— Хорошо, — произнес я, даже не ей, а тем, кто мог нас слышать. — Ты меня убедила. Мы пойдем туда и посмотрим, что можно сделать.

Когда я встал, монета уже перешла из рук в руки и спряталась во внутреннем кармане моего трико, как лиса в норе.

Все-таки бедная дурочка. Нельзя же настолько верить байкам…

Я подошел к одной из девиц, облюбовавшей для своей плотской торговли парапет вокруг сливного колодца под железной клеткой для сожжений, висевшей на виселице.

Конкретно с этой девицей меня связывало некое взаимовыгодное соглашение.

Я забрал у нее мой повседневный плащ, не могу же я шляться по городу в сценическом? И прибрал котомку с еще кое-каким реквизитом.

— Благодарю, что присмотрела за моими вещичками, сладкий мой цветочек.

— Задай им там жару, красавчик.

— Обязательно!

И мы пошли.

Работный дом Кэда то еще местечко.

Из тех, посетив которое перестаешь верить в благие намерения и рассчитывать на снисхождение человеческое. Настоящая задница города и мира. Полуобвалившаяся стена серых булыжников на рассохшемся деревянном фахверке, опертая на старую городскую стену. Арочный проезд в бывший каретный зал на покрытом плесенью, утонувшем наполовину в земле нижнем этаже. Сгнившие снизу до зубастых щепок ворота распахнуты, по булыжнику туда стекает ручеек нечистот с черной улочки между обратными сторонами тесно сплотившихся домов.

Тихо здесь.

— Это там?

Мэри тряхнула коротко стриженной от вшей головой.

Я сплюнул на мостовую. Клянусь, от этого она стала только чище.

— Ну, пойдем.

Мэри затрясла головой как припадочная.

— Можно я не пойду? Ну пожалуйста!

— Ты серьезно? — я удивленно уставился на нее. — Хочешь, чтобы я влез в это дело в одиночку? Мы так не договаривались.

— Но вы же… А я… Мэтр Гризойль…

Дети, чтоб их. Они из меня веревки вьют. Вот как я влип в это дело?

Я плюнул еще раз, поморщился и бросил:

— Не уходи никуда.

За арочным проемом ворот воздух был сыр и стыл, как могильные камни в мороз. И еще этот мерзкий грибной запах… Ненавижу.

Щелкнул кресалом на пальце, выбив пук желтых кремниевых искр, фитиль из левого рукава у меня в кулаке затлел, а потом и вспыхнул. Знаю, что со стороны кажется, что я зажег пламя у себя в ладони щелчком пальцев. Людям вообще слишком многое кажется…

Мечущийся огонек осветил сводчатый потолок.