Смородина пахнет гнилью

Смородина пахнет гнилью

Грин

Глава 1 Договора и клятвы

*****

Из отрубленной руки демона выросли провода. Искрящиеся красным и жëлтым, они молниеносно оплели меня, крепко сковали, и, скрутившись причудливым деревом, подвесили меня на своих ветвях. Мне открылся вид на всë поле боя, заваленное трупами с обеих сторон. Никто не выжил, кроме меня. Да и я пережил ушедших совсем ненадолго.

Ощущение невообразимой чëткости происходящего смахивало на сон. Знаете, такой сон, в котором ты уже прожил долгую странную и причудливую жизнь. И вот у тебя работа, семья, друзья, целая история за спиной, но звенит будильник, и ты за несколько секунд успеваешь осознать, что всë вокруг тебя — ничто, выдумка спящего мозга. Это ужасно: люди вокруг тебя просто дым твоего сознания, а ты знаешь их, любишь... Тут могут быть и твои друзья, и твои дети. Через секунду ты проснëшься, а они просто исчезнут. Сердце разрывается на части, на бесконечное множество осколков.

Говорят, сон разума рождает чудовищ. Это действительно так. И худшее из чудищ — это любовь.

Я смотрю на Кохаку, её голова почти отсечена, тело залито собственной кровью, но в смотрящих на меня глазах ещё теплится жизнь.

Небо над нами расколото гигантской трещиной от края до края. С одной стороны небес непроглядная чëрная пустота без звëзд, настоящая бездна. С другой стороны — непроглядно-белая, такая же бездна, только противоположного цвета. А посередине, из трещины, смотрит запредельных размеров глаз.

— Ты хорошо постарался, Таро, — произнëс демон, но рот его при этом не открылся, вместо этого колыхался толстый обвислый живот, который в конце издал звук — Быххррррр!

Я попытался ответить, но провода заплакали детскими голосами и сильнее сдавили мне горло.

— Не надо слов, Таро. Все слова сказаны, все дела сделаны. Я пришëл за тобой. Так рад. Вкусняшка, Таррро, — живот демона раскрылся тремя мясистыми лепестками с несколькими рядами зубов, а из середины, вместо языка, на жгутике вытянулось милое розовощёкое лицо младенца.

Я зарычал изо всех сил и попытался укусить приблизившееся лицо. Демон одëрнулся, а у меня от таких усилий только в глазах потемнело.

— Рад, что ты станешь МОИМ обедом, — произнëс младенец страшным скрипящим голосом и его ангельско-голубые глазки новорождённого закатились, вывернулись в глазницах, и с обратной стороны глазного яблока на меня теперь смотрел кроваво-красный зрачок. Провода пробили мне ногу, оторвали небольшой кусочек плоти и поднесли ко рту младенца.