Сага первая. Слабейший среди равных

Слабак отпрянул, видя его ярость, но скальда это сейчас не волновало. – Убийца короля Оле? Добрый, значит. Что-то первый раз слышу, чтобы его так называли. У нас в деревне его обычно звали Безумный Эверт, Эверт-Убийца. Рассказывали, что он жрёт младенцев и пьёт кровь убитых врагов напополам с пивом. Что он убил людей больше, чем шторм. – Скальд медленно выдохнул, давя злость. В конце концов, этот сопляк ничего не знает. – Боюсь, что в этих россказнях, что в твоих правды немного. Или, вернее, правды там ровно пополам – половина от моих, половина от твоих.

– А мне больше понравилось про семь с половиной футов росту, – весело сказал пленник. – Значит, у тебя, скальд, рассказывали, что во мне фута четыре от силы?

– У... у кого четы фута рост? – ошалело переспросил Эрик.

– У него, – осклабился Гоут, кивая на пленника. – Эверт-Безумец собственной персоной. Убийца короля Оле и ещё множества дерьмовых, обычных и даже хороших людей. Убийца твоего прошлого ярла, между прочим. Понимаю, что кое-где Оле не пользовался большой любовью, но Эверт-Добрый... Тебя так когда-нибудь называли?

– Не слышал, – покачал головой пленник. – Эверт-Нюня называли, Эверт Три Смерти, Четыре... потом просто Эверт-Смерть, а сейчас чаще всего Эверт-Безумец.

Парень потрясённо смотрел на героя своих рассказов. Худой, широкоплечий, чуть выше среднего роста. Тело испещрено шрамами, чёрные волосы торчат во все стороны, серо-песочного цвета борода, едва прикрывающая чудовищную отметину от меча, идущую от правого глаза по скуле, щеке и до самого подбородка.

– Эверт-Нюня? – переспросил Эрик.

– Я плакал, когда мои товарищи насиловали женщин, и никогда не насиловал их сам. И до сих пор плачу. Наверное, я был безумен уже тогда.

Воцарилась тишина. Беглец кутался в плащ, время от времени глядя на Эверта. Наверное, переваривал услышанное. Вольф с трудом сдерживал презрительную улыбку.

Бонды разговорились только когда настало время обеда. Скальд слазил на матчу, сказал, что кораблей, кроме дракона Кошеля, поблизости нет и спустился в трюм. Единственный сносно готовящий бонд на их корабле был одним из семи погибших от рук Эверта (если считать раненых – они оба уже не жильцы), так что проходилось есть всухомятку. Беглецу достался кусок сыра, а пленник отказался от куска солонины.

– Эля бы, – сказал он, облизывая губы. – Или водички, а?

– Обгадишься, – сухо ответил Вольф.

– Не дело гадить на хорошем корабле, – кивнул безумец. – Хоть и команда на нём – дерьмо.