Четвёртый

– Духи не должны задавать вопросы, духи должны наживаться на людских пороках.

Воробей недовольно взъерошил перья.

– Это кто тебе сказал? Мы должны наставлять их на истинный путь!

– Этим пусть боги занимаются, – я махнул рукой. – Меня моё положение устраивает.

– Бесчестно отбирать последние деньги у нищих крестьян! – не унимался воробей. – Ещё и потакать их тёмным желаниям!

– Судзу, для воробья ты подозрительно много знаешь. Просвети меня, что не так в этой деревне и почему я не должен убить их старосту?

Воробей яростно чирикнул и умолк.

Наверное, думал.

– Сион, одумайся, пока не поздно, – наконец сказал он. – У меня плохое предчувствие.

Я закатил глаза. Вот почему именно Судзу стал моим напарником? Почему не какой-нибудь боевой ворон? Да хотя бы чайка! Хотя, их так легко за пазухой не спрятать, зато они не донимают своими моральными принципами!

Или ты для этого дал мне Судзу, отец?..

Лес неожиданно расступился, уступая место широкому полю. Колосья риса тихо покачивались в свете луны. Чуть поодаль виднелись деревенские дома.

– Если у тебя кончились аргументы, то лучше помолчи. Не хочу, чтобы местные тебя услышали.

Судзу несильно клюнул меня в щёку и умолк. Я двинулся в сторону деревни. Предчувствия у тебя, значит? У меня они тоже есть, уж больно интересно младший на меня смотрел.

С желанием убить.

– Стой!

Я замер, взявшись за рукоять катаны. Деревенский стражник грозно поднял копьё. Не хотелось бы драться там, где можно просто поговорить.

– Это покои старосты, путник.

Уходи!

– Моё имя Сион, и…

Стражник мгновенно переменился в лице и опустил копьё.

– Конечно, конечно. Проходите, господин.

Я недоумённо склонил голову.

– Вы знаете, зачем я здесь, и не собираетесь останавливать?

– Она заслужила смерть.

Опять эта фраза. И чем же насолила им бедная староста?

– Пожалуйста, поторопитесь.

Я пожал плечами и двинулся вперёд к ступенькам перед входом. Воробей завозился за пазухой и шепнул:

– Мне это не нравится.

Мне тоже, Судзу. Но деньги есть деньги.

А бедному духу они нужны так же, как и бедному крестьянину. Налоги, может, платить и не надо, но страдать от голода совсем не хочется. Хорошей войны давненько не было, заказов-то и нет почти. Вот и приходится браться хоть за что-то…

– Помалкивай, птенчик.

Судзу клюнул меня и замолчал. Я открыл дверь и вошёл внутрь.

Одна большая комната. По углам дымят благовония. Прямо по центру татами, окружённый свечами. На нём, скорчившись, лежала старушка и тяжело дышала.