Импровиз. Надежда менестреля

Капитан галеры Жильон альт Рамирез и ещё несколько офицеров флота обратились к адмиралу с прошением. Они требовали разрешить им бескомпромиссную борьбу с браккарцами. Адмирал удостоился аудиенции у великого князя, где ему было отказано в просьбе. Политика — штука тонкая. Его светлости приходилось учитывать недовольство Кевинала и Вирулии, с которыми в то время дружила Браккара, а так же ослабление Аркайла, пережившего несколько неурожаев подряд, амбиции унсальского короля и интриги лоддеров. Тогда капитаны, возмущённые бесчинством северян, устроили заговор.

Трудно даже предположить, чего им это стоило, но дерзкими рейдами, используя исключительно галеры, они смогли за пару месяцев, пока известия о их подвиге не дошли до Пьюзо Второго, потопить два десятка пиратских судов.

Как это ни удивительно, браккарцы не подали ноту протеста. Может быть потому, что у островного королества ухудшились отношения с Тер-Веризой и Краналом, а кроме того, Унсала заключила договор о дружбе и поддержке с Аркайлом и Трагерой, после приглашения в союз Лодда, создав самую сильную антибраккарскую коалицию за последние три века.

Великий князь приблизил к себе и обласкал своевольных капитанов, а душа заговора Жильон стал адмиралом северной эскадры Трагеры. Его батюшка, пран Карлос, не принял возвышение сына и отказал ему в наследстве, обозвав выскочкой и своенравным гордецом. При этом пран Карлос подал в отставку и с тех пор и до самой смерти с сыном не виделся.

Сделавшись самым молодым адмиралом в многовековой истории Трагеры, Жильон альт Рамирез не почил на лаврах, а все свои силы бросил на усовершенствование галерного флота.

Он предложил установить пушки не только на носу, но и на корме, увеличил количество гребцов на одно весло с трёх до пяти, причём, два добавленных человека входили ещё и в абордажную команду, резко её усиливая во время тесной схватки. В то время, как в других державах, имевших галерный флот, каждый из моряков сам себе приготавливал пищу, адмирал Жильон обязал каждого капитана иметь на корабле камбуз, а у моряков просто вычитали из жалования за съеденное.

Лет через пятнадцать Браккара воспряла духом и, несмотря на военно-морскую мощь Трагеры, вновь принялась щипать купцов в её прибрежных водах и, в особенности у острова Калвос — обширного, почти плоского и почти безлесного. Для приближающихся к береговой кромке с моря, он казался поднимающейся из волн плешивой головой великана.