Кузнец и клинок Дьявола

Кузнец и клинок Дьявола

Кир Фадеев

Кузнец и клинок Дьявола

Посвящается моему папе

Виктор сделал щедрый глоток браги и вышел на улицу. Пошатываясь, ступил несколько шагов и остановился, подняв взор к небу.

Бездонная синева мерцала гроздьями звезд-самоцветов. Далеких, неведомых, безучастных. Парень смотрел на них до тех пор, пока не заслезились глаза. Потом опустил веки, чувствуя, как капельки слез теплыми дорожками стекают по скулам.

Отец...

Боль утраты раскаленной иглой прошила сердце и заставила сделать еще один глоток крепленого напитка.

Не помогло.

Виктор стиснул зубы и медленно покачал головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания.

Вот папа — высокий, крепкий мужчина с густой бородой и забранными в хвост волосами — словно пушинку подхватывает сына на руки и сажает на плечо. От него пахнет дымом, окалиной и маслом. С высоты его роста кажется, что можно заглянуть за горизонт. Оживленная улица с проселочной дорогой, обложенной булыжниками по краям, из гигантского потока превращается в мерно текущую реку.

Папа — лучший кузнец в поселке. Непревзойденный мастер своего дела, повелитель любого металла. Каждый в округе знает и уважает его. Дамы, завидев этого крепкого бородача, улыбаются и преклоняют головы, мужчины скупо кивают и пожимают руку...

Вот Виктор — бойкий и смышленый мальчишка в просторной рубахе — внимательно наблюдает за работой отца. В кузне невыносимо жарко, горн утробно воет, яркое пламя внутри закручивается причудливыми спиралями, меха, словно легкие гигантского дракона, то раздуваются, то опускаются в четко определенном ритме.

Металл, живой и послушный, подчиняется воле мастера, принимает нужную форму, шипит, звенит, остывает и накаляется добела. Ловко, как фокусник на сцене, кузнец проворачивает пылающую заготовку в воздухе, ловит ее клещами и задувает ослабевшее пламя. Виктор восхищенно приподнимается и хлопает в ладоши от восторга. Довольный отец улыбается, подмигивает сыну и вновь погружается в работу...

А вот они оба — стар и млад — облаченные в кожаные фартуки, с подвязанными волосами размеренно и точно работают молотами по раскаленному бруску железа.

Виктор надувает щеки, что едва покрылись первой растительностью. Руки немеют от усталости, пот заливает глаза, но он продолжает трудиться. Отец, конечно же, замечает его усердие, но вида не подает. Лишь кивает этим мыслям, да поджимает губы, гордясь своим чадом...

Серая чума, настоящее проклятье Северных королевств, пришла будто бы ниоткуда.