Холодный лич

Мил вдруг задумался о том, что невольно носил траур по себе всю жизнь, что всю свою жизнь, задолго до своей биологической смерти, он был мёртв душой. Мысль показалась ему интересной и задумавшись он невольно открыл глаза. И увидел десятки, сотни, тысячи огней. Тусклых, из-за облаков. Тусклых, из-за снега и ветра. Но всё равно заметных в этой темноте. Мил протянул руку к ним, к звёздам. Не дотянулся... но почувствовал какую-то детскую радость, из-за которой страх в его душе отошёл на задний план. И он тихо прошептал:

- ...я живой...

Его шёпот никто не услышал, ветер подхватил его слова и тут же спрятал в своём вое. А Мил приподнялся, получилось на удивление легко. Под ним захрустел снег. Он оглянулся по сторонам, но смог разобрать лишь тени от крон деревьев. Высокие сугробы. И не было вокруг ярких огней города. Не было постоянного шума проезжающих мимо машин. Было на удивление легко, кристально чисто, просторно и тихо. И не было вокруг никого.

Глава 2

Мил шёл по глубокому снегу. Ноги его проваливались полностью. Он был по пояс погребён в холоде, но это не сильно волновало его. Как он уже и сам понял, Мил был мёртв. Пришёл он к этому заключению весьма быстро. Он вроде как ощущал холод, но не ощущал тепла. Руки его были полупрозрачны, кожа твёрдой, промороженной, и смотрелись они очень хрупкими. А ещё он был только в своём любимом и единственном чёрном костюме и это ему никак не мешало переносить холод. А ещё не уставал. А ещё не спал. Не пил. Не ел. И не хотел в туалет. Из-за рта его не вырывался пар. Хотя в округе было очень холодно, и он это отчётливо понимал, однако тотальный хлад воспринимался теперь иначе, как солнечный зайчик днём, Мил его видел, понимал, что он есть, но на этом всё. Никаких последствий! Было холодно. И Мил хрустя снегом продвигался вперёд. Хотя он плохо видел в темноте, и мог просто блуждать кругами, но оставаться на месте ему было скучно. И он решил лучше будет двигать, чем не двигаться. Тем и занимался.

И пока шёл, он думал о вечере. О ночи. О том, как он раньше не любил это время суток. Всё дело в том, что вечером у него обычно не оставалось сил, и дело не про усталость физическую, а душевную. Он возвращался домой поздно, на стыке вечера и ночи. Грел еду в микроволновке, задумчиво рассматривал канцелярский нож и убирал его в карман. Резать себя дома не интересно. Ни рисков. Ни драйва. Никакой авантюры. Хотя дыра в душе была и росла с каждой секундой, болью она уже не затыкалась. Вообще ничего не помогало.