Гай

Я бросил испуганный взгляд на него.

– Я должен был стать гладиатором, меня учили. Вы не поверите, знаю, но молодым я был красив.

Стрикс кивнул. Сейчас он глядел в сторону ворот, в сгустившуюся темноту, и я, пользуясь моментом, пристально вглядывался в его лицо, пытаясь найти и не находя отличия от людей.

– И кто-то соблазнился твоей красотой?

– Хозяйка, да, – сознался я. Сказать это оказалось совсем не сложно. Какая разница сейчас, когда прошло столько лет! – А потом она застала меня со своей молодой рабыней и, оскорблённая, схватилась за бич.

– Женщина? – удивился мой собеседник, вновь внимательно вглядываясь в моё лицо. – Тяжёлая рука. Неплохо! – в его голосе звучало одобрение. – Всё же люди мерзкие твари. – Внезапно он наклонился ко мне, задев ключицу ледяной щекой, шумно вдохнул и вновь отстранился. – Ты интересно говоришь, Филоник, но я голоден. Можно и не убивать тебя…

Эти слова ввергли меня в ужас. Послужить кормом этому странному существу, чтобы остаться здесь в тоскливом ожидании прихода солдат… Засекут или распнут?

– Умоляю, подари мне вечное забвение!

– Бедный человечек! Просишь о смерти, как другие молят о жизни! – насмешливо сказал он.

– Я мог бы подарить тебе и вечную жизнь, да ты стар и не вынесешь обращения.

Оглушенный его словами, я не смел вновь взглянуть на стрикса, лишь изучал край туники, из под которой выглядывала мускулистая волосатая нога.

– Прошу, – вырвалось у меня. – Я вынослив. Попробуй. Вдруг получится?

Наклонившись, он изучал моё искалеченное тело: холодные пальцы цепко держали щиколотку, другая рука вдавливалась в голень, прощупывала, изучала – и вдруг рванула.

От резкой боли потемнело в глазах, и я не смог сдержать крика, который слился с хрустом моей кости.

– Вот и славно, – заметил мой мучитель с довольной улыбкой. – Если выживешь, избавишься от хромоты, а сейчас мне будет вкуснее, – и он, подобно жадному любовнику, обхватил меня и прижался губам к шее. Я не чувствовал клыков, вонзающихся в плоть: перед глазами плыло багровое марево, а боль от ноги, расходясь волнами, накрывала меня с головой – и накрыла.

Боги были милосердны ко мне, вскоре окутав спасительной тьмой.

Глава 2

Запах сырой земли – первое, что я почувствовал. Лишь потом понял, что лежу на ней, а туника вся пропиталась влагой. Куча ветвей, наваленных сверху, безжалостно колола тело. Прислушался: тишину нарушал лишь немолчный шёпот листьев и журчание ручья. Этот звук немедленно пробудил жажду, и я начал расшвыривать завал.