Всего лишь всего

Всего лишь всего

Дмитрий Гайто

Всего лишь всего

***

А что, на смене можно спать?

НЕТ! Но конкретно сейчас Кирсу всё равно.

Почему?

Да потому что он спит!

Крепко спит, сладко. На кушетке. Под головой – пакет с ватой.

– Тати Кирус, тати Кирус, – тихонько зовёт санитарка Тирпа. Она совсем недавно прибыла откуда-то из внешних округов, плохо выговаривает слова, коверкает имена и ко всем подряд прибавляет «тати», что-то вроде «господин» или «уважаемый».

«Уважаемый» и ухом не ведёт. Спит дальше.

– Тати Кирус! – Тирпа касается жёлтыми пальцами его плеча, и он, словно бы ткнули в невидимую кнопочку, резко садится.

– Который час?

– Час не надо. Вниз надо. Дуругой привезли.

– Какой «дуругой»?.. А, новенького?

– Та, та, – кивает санитарка.

– Понял...

Кирс соскакивает с кушетки и, оказываясь на одном уровне с санитаркой, сдуру хватает воздух по полной. Зря, ох и зря он это делает!

Тошнота так шустро подкатывает к глотке, что он едва успевает допрыгнуть до раковины.

– Бэээ... Чёрт... Тирпа! Тати! Духарилась бы ты как-то поменьше!

Тирпа не духарилась, она ванилинилась. Мазалась ванилином – загривок, подмышки, за ушами – чтобы хорошо пахнуть. Скорее всего из-за его грошовой цены, но не исключено, что такие на её малой родине традиции. Ну, или из чистой симпатии к приторному кондитерскому запаху, почему нет? Сам-то по себе он ничем не плох, а ночью даже возбуждал (и как!), но сейчас почему-то... Сейчас это ванилинище было тошнотворным. Тяжёлым, ударившим с такого размаху, что вот они, кусочки ночного стихийного пиршества. Жёваное яблоко, полурастворившийся хлеб, жёлтенькие кукурузинки на голубом фаянсе.

Тирпа не отвечает, нетерпеливо топчется на месте.

– Ты меня слышишь? Чего молчишь? Леди так сильно пахнуть не должны! Ты же ледя?Тати ты фуяти... – Последнее он пробормотал уже в раковину, приступив к водным процедурам.

Ночью он немного выпил. Ночью казалось, что немного. Может, спирт надо как-то педантичнее разбавлять, внимательней к пропорции, поменьше импровизации, а может, дело в Тирпе, которая поддерживала компанию только частично, а именно – ела и давала. Внешне-окружные женщины не пьют. Не матерятся. Слушаются. Это хорошо. Но ещё они не бреются. Нигде. И в плане моющих средств уж очень они ээ... уу... дети природы. И это уже эмм... не так хорошо. Ночью, опять же, казалось, что норм, сойдёт. Да и почему «казалось»? Сходило. А под утро вот что-то ослаб.

– Пахнуть? – спросила Тирпа, как будто до неё только что дошло.