Родовое гнездо

Бабушка отмалчивалась. Ей уже дважды вызывали "скорую".

– Привыкнут – назад не дозовешься, – вздыхала мать.

Она оказалась права.

На стене в гостиной ржавели сабли. Отец – он быстро седел – завел привычку запираться в библиотеке. Пренебрегая громоздким столом и старинным кожаным креслом – бабушка оберегала их больше, чем грамоты, – устраивался на диване, в холодное время кутался в плед. Мать, казалось, окончательно погрузилась в озеро переводов. Его "молодильных чар" уже не хватало – волосы приходилось красить, морщины не замечать.

Осенью не стало бабушки.

Черные одежды. Плотный тюль на зеркалах. Поминки справляли в гостиной. Из пяти плафонов в старинной люстре светились три. Давно ли перегорели лампочки, отец с матерью не знали. Ксюхе оставалось только гадать, как часто обитатели "родового гнезда" выбираются из своих комнат. Света не хватало, и у стен обосновался полумрак. Он затемнил портреты, преобразил сабли – ржавчина их больше не уродовала, а, словно патина на бронзе, одаривала налетом благородной старины. Ксюхе чудилось, будто клинки тоже надели траур.

От наваждения помог избавиться голос матери:

– Возвращайтесь! Сороковины справим, и возвращайтесь. В таких хоромах и вчетвером – неужто не уживемся?

Молодые переглянулись. Ксюха потупилась и негромко поправила:

– Пока, вчетвером.

Они уехали.

Комната бабушки стояла закрытой. Отец сам вытирал в ней пыль. В гостиной перегорела третья лампочка. Мать купила новые.

– Завтра вверну, – день за днем обещал отец, бросая в кипящую воду макароны или отваривая картошку "в мундире".

Ароматы пирогов и борща кухня давно позабыла – их сменил запах сдобренных пряностями полуфабрикатов. Завсегдатаями за ужином стали стопка и графин, стеклянный, с узким горлом и притертой пробкой. Пользовался им только отец.

– Вторая бутылка за неделю. Что ты творишь? – восклицала мать и уходила к себе. Отец отправлялся в библиотеку. С некоторых пор он полюбил дедов стол и кресло. Графин и рюмка на столешнице зеленого бархата смотрелись на удивление к месту. Спать отец укладывался здесь же, на диване.

Когда родился внук – в честь прадеда, его назвали Олежеком, – мать не выдержала:

– Мобильник зазвонит – бегаем по комнатам, найти не можем. А Ксюхе с ребенком каково? Съемное жилье, чужой город… – Разговаривали в библиотеке. Отец, по обыкновению, сидел за столом. Мать прошла к окну: серое небо, вездесущая морось, рев проносящихся по набережной машин.