Мечта некроманта

— Этого было достаточно, не так ли? — голос Кукольника обжигает, в его горле бурлит костёр, искры мешаются со словами и перекидываются на сцену — огонь поглощает двух кукол, что связаны верёвками с тем, кто стоял на мосту рядом с девушкой.

Вот только верёвки перегорают, оставляя его невредимым, а те двое вздрагивают под языками пламени. Шейдер не может оторвать от них взгляд, не смотря на то, что наблюдать это снова — невыносимо.

Кукольник смеётся, пока Хранители силы не сгорают дотла.

— Может, это она имела ввиду, когда просила тебя, Оракула, оставить треклятого ребёнка? Пусть сгорят те, на кого ложится расплата от твоих ошибок. Пусть сгорит всё мироустройство — к чертям, — в дальнем углу что-то с треском падает на пол, он замолкает и дальше говорит спокойнее. — Тогда был не огонь, разумеется. Но огонь милосерднее. Об этом я и хотел поговорить.

Рик стоит на мосту и слышит журчание реки, далёкий гул автомобилей, рокот музыки, отголоски чьих-то голосов. Небо над головой безлунное, у горизонта, подсвеченное огнями города, приглушённо-оранжевое. Асфальт — чёрное блестящее полотно, влажное после дождя.

Он улыбается, вдыхая полной грудью и успокоенное сердце его впервые за долгие годы бьётся ровно.

Он дома. На свободе. Вырвался из плена ложных чувств, зависимости и навязанных обязательств, вернулся в родной город. И его никто не будет искать. Он начинает новую жизнь. Просто парень, ещё совсем молодой, слегка болезненный с виду, но светлый, с горящими, живыми глазами. И дом его на другом берегу, выглядывает за лесной полосой горящими окнами.

В ладонь требовательно утыкается влажный нос, и Рик треплет пса по всклоченной белой шерсти. Пёс смотрит на него чёрными, печальными глазами, переминается с лапы на лапу, и они продолжают путь.

Мост пройден, дальше простирается широкая тропа. Пахнет сыростью и древесной корой. Если не вглядываться вдаль, а вместо доносящегося до них шума слушать шелест листвы, может показаться, будто вокруг возвышается лес.

Пёс останавливается резко, вглядывается во тьму, тянет носом прохладный воздух.Ветер проникает под куртку, Рик ёжится, делает шаг назад, натягивает поводок…

Шейдер едва заметно кивает. Пусть говорит.

Кукольник возвращается в кресло, переводит взгляд на сцену — теперь ничем не освещаемую — вслушивается в шорохи и скрипы, усмехается и тянется за бонсаем.

— Нам всем хотя бы повезло, что это история отбила у тебя желание волочится за юбками. Впрочем, какая уже разница — ты уже не Оракул.