Мертвец

Мертвец

Пашка В.

Мертвец

Сперва было очень страшно. Потом тоже страшно, но иначе.

— Хрш, — сказал Егор и тяжело сел на табурет. Света не смела шелохнуться, только поглядывала то на Егора, то на дверь. Дверь была далеко, невыносимо, ужасно далеко. В другой стране, на другой планете — метрах в семи мимо Егора.

— Нууу, — сказал Егор, — хршшшо. Яаа эээ... Но!

Тут он так резко поднял руку, что Свете показалось, что он замахивается.

Дело в том, что Егор умер. Его сбила машина, и Света очень смутно помнила похороны. Кажется, она рыдала, стучала в крышку гроба... На другой день все руки были в синяках, а под глазом большой фингал. Света не знала, как он появился, это было безразлично.

Егор... Егор был ей нужен. Без Егора свет погас в жизни, она бы, наверное, так и угасла бы — просто не нашла бы силы подняться с лавки, на которой сидела на поминках. Если бы не Леночка.

Дочку надо было кормить, дочку надо было обнимать. И сама она обнимала и звала. Пока еще не словами, ее голос больше походил на кошачье мяуканье, но это был голос дочери.

Так прошел пустой и серый месяц.

А сегодня Егор пришел.

Почему? Зачем?

Глаз у него не было, в глубине пустых глазниц клубилась тьма. Милое лицо изуродовано могильными червями, сквозь дыры в щеках видны зубы. Речь невнятна.

А за дверью, в соседней комнате спала Леночка, и нельзя было, никак нельзя пустить мертвеца к ней.

Поэтому сперва Свете было страшно, а потом еще страшнее, но по-другому.

— Зачем ты пришел? — спросила она.

— А? — Егор снова махнул руками, на этот раз медленно, почти плавно. Света вспомнила, какие красивые были жесты у Егора при жизни, и на глаза навернулись слезы.

— А дм... — сказал Егор.

— Домой пришел, что ли? — переспросила Света. Егор кивнул.

— Жжжнх! Яаа дмаа! — ответил он.

«Жена, я дома» — сами собой перевелись слова в голове. Егор всегда так говорил, когда приходил с работы.

— Ты же... — сказала она, но не смогла договорить.

— А? — удивился Егор. Его лицо стало удивительно уродливой карикатурой на него самого при жизни, а удивление придало еще и комичности.

— Ты умер! — твердо сказала Света и встала. Егор смотрел на нее. Если не обращать внимания на страшные язвы на лице, на пустые глазницы, на грязные, слипшиеся от могильной глины волосы, можно было подумать, что Егор в растерянности. Такое лицо у него было, когда Света сказала, что беременна, правда, тогда растерянность почти сразу сменилась счастьем.

В голове Светы помутилось.