Судьбоносный консилиум

Судьбоносный консилиум

Пашка В.

Судьбоносный консилиум

В тумане и темноте проступали страшные и странные хари. Пространство было то огромным, то ничтожно-маленьким, заполненным непонятными штуками, и в то же время совершенно пустым.

— Страх… — прошептала одна из харь, и вслед за нею повторили несколько тварей рядом.

— Страх-страх-страх… гибель и ужас, ужас и погибель…

— Коллега, вы же не перед клиентом выделываетесь, — в середине пустого места возникло большое кресло, на нем сам собой образовался толстый и солидный тип.

— Будьте серьезнее, — продолжал солидный тип и поскреб короткими когтями козлиную бородку. — Перед нами поставлен серьезный вопрос, от которого зависят судьбы мир!

— Ну уж, так уж и мира… — сперва возник голос, скрипучий и визгливый, потом проявилось его воплощение, существо неопределенного пола, худое и длинное, не то змей в облике человека, не то человек, тощий и гибкий, как змей.

— Мира, разумеется, мира! — воскликнул солидный. — Уверяю вас, нам надо со всей ответственностью отнестись к решению.

— Страх-страх… — прошептали голоса кругом. Их обладатели так и не стали ничем отчётливым, но из сгустков тумана проступали клыкастые пасти и горящие глаза.

— Зато и трах! — прямо на коленях солидного возникла полуголая девица. Улыбнулась нахально, качнула внушительным бюстом.

Солидный несколько секунд не мог оторвать взгляда от ложбинки между грудей, потом возмущённо запыхтел и спихнул девицу.

— Прекратите паясничать! — сказал он строго.

— А чего? — девица шлёпнулась на пол, но не смутилась. Села как кукла, широко раздвинув длинные ноги, посмотрела на солидного снизу вверх.

— Я по делу же! Надо идти, идти надо! Потому что трах!

— Страх… Ночь, злодеи… собаки и ножи… — прошипели хари из тумана.

— И потом… — новый голос был неуверенным и слегка блеющим, а его обладатель то сгущался из окружающего воздуха, то снова размазывался.

Когда смущённый проявлялся отчётливее, становилось видно, что он неотрывно смотрит на девицу, туда, где коротенькая юбочка едва прикрывала трусики.

— Ведь это… ну, это… надо же, там, ну… цветы, наверное…

Смущённый смутился ещё больше и почти полностью исчез. Остались только горящие глаза, украдкой следящие за каждым движением девицы, и тонкие пальцы, нервно теребящие что-то невидимое.

Солидный покачал головой.