Пока святые маршируют

Оставалась последняя, четвертая композиция.

Стэн оглядел зал. Смерть сидела среди десятков других зрителей в полутьме и смотрела на него. Взгляд ее как всегда был холоден и строг. Стэн вытер рот, массируя губы, и, отстранив Дядю Тома, у которого было первое соло, подошел к микрофону. Старый негр удивленно взглянул на него и сделал руками судорожное движение, точно расстреливал Стэна из серебристого саксофона. Стэну показалось, что из выгнутого раструба веером вырвались раскаленные, шипящие ноты и устремились к нему. Он вздохнул и громко сказал полутьме:

- Сейчас мы будем играть последнюю пьесу. Вы ее все знаете. «Когда святые маршируют». Не знаю, кому как, а я бы хотел это увидеть.

В зале одобрительно загудели, кто-то свистнул.

- Мы, наверное, уже никогда не соберемся вместе. Годы, дела, заботы… в общем, сами понимаете.

Засвистели громче, раздались жидкие хлопки. «Ну, сво-о-олочь…» – протянул чей-то восхищенный пьяный тенорок.

- И я благодарен парням, – Стэн обвел широким жестом лабухов, что улыбались за спиной, – но не меньше того благодарен и судьбе. Той, которая позволила нам собраться здесь, в этом отличном клубе, и играть для вас. Это просто кайф.

И он снова взглянул на Смерть, теперь уже – в упор. Та медленно и с достоинством наклонила голову, принимая благодарность на свой счет. А зал уже шумел и волновался.

- Мы играем всю жизнь, потому что больше ничего толком и не умеем, - покачал головой Стэн. – Что я буду делать потом, когда доиграю свою партию? Кто мне скажет тогда, правильно ли я жил все это время? Ведь у нас ничего не осталось, кроме музыки. И ту мы сейчас отдадим вам.

И они сыграли. Труба Стэна творила чудеса: она словно жила отдельно от пальцев и губ, точно кто-то незримый приказывал ей петь. Она вела Стэна за собой, и он, пораженный, торопливо шагал за своей музыкой, как когда-то в детстве – босыми ногами по запыленной желтой дороге. А музыка летела впереди и поминутно оглядывалась, лукаво улыбаясь, как шаловливая девчонка. Потом он ее догнал и сжал в объятиях, так что на глаза навернулись слезы. И вспомнилось прошлое, и плакалось о настоящем, и уже не было будущего. Труба Стэна подняла в клубе волшебный ветер, и звуки ее плыли, летели все выше, и выше, к самым высотам света и печали. И, возрождаясь, умирали, и ветру не было конца.

Он отнял трубу от дрожащих, натруженных губ. Вокруг было тихо, зале смотрел на него и молчал. На какое-то отчаянное мгновение Стэну даже показалось, что Смерти нет.