ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

И все фальшивое…

Участковый замолчал, а я спросил Петю:

— Как же вы добыли карточку, выкрали тайным взломом?

— Почему тайно? — удивился Рузайкин. — Дмитрий Иванович занятия кружка у себя дома проводил иногда, там и подсмотрели в альбоме.

Во, детки! Хорошо, что не довелось мне учительствовать в заведениях Наркомпроса тамошних краев… Чтоб завершить аккорд спросил у разоблачителя:

— Ну и сколько лет твоему Дмитрию Ивановичу дали?

Петя опустил плечи.

— Ничего не дали, только из школы выгнали.

— Стало быть, невиновен оказался?

— Ну да.

— А чего тогда вы, сволочи, на советского гражданина поклеп возвели?

— Да какой он советский, товарищ старший лейтенант?! Самодержавный офицер, а туда же, в госучреждение!

Эх, Петя! Принципиальный ты и честный, как лозунг, но шибко бдительный. При умелом раскладе, сделает тебя комиссар своим «недрёманным оком». Так что придется слегка утихомирить активиста.

— По-твоему, Рузайкин, все бывшие офицеры враги народа?

— Ну да, а как еще?

— Кто тебе это внушил?

Петя хлопал белыми ресницами.

— Я… мне… осмыслил в плане изучения Гражданской войны и сделал выводы.

— Кто еще из твоих дружков так думает? Отвечай! Есть еще такие?

— Д-да.

— Т-а-а-к. Значит, целая организация. Молодец. Ты винтовку отдай пока ефрейтору.

— Мою?

— Твою-твою.

— З-зачем?

— З-затем, что ты, боец Красной Армии, распространяешь клеветнические слухи в адрес военного и партийного руководства СССР.

Бедняга дернулся и начал сереть. Волжский румянец уступил место синеватой бледности и вдобавок Петя стал меньше ростом.

— Я не клеветничествую, товарищ командир… Нас так учили...

— Чему тебя учили, Рузайкин? Тебя учили, что комфронта Говоров предатель рабочего класса? Он ведь не прапорщик, а целый подпоручик. Да еще у Колчака служил! По-твоему, товарищ Жданов тоже враг народа? Дворянин! А писателя-орденоносца Толстого, куда прикажешь девать? Он вообще граф!

— Товарищ командир… Я не знал! Я не думал…

— Чего ты не знал?! Прочитай в любой книжке, там все написано. Или ты что думаешь? Прокукарекал, а там хоть крыша гори?!

— Андрей Антонович, я… без всякой мысли! Честное комсомольское!

— То, что у тебя мыслей нет — не спорю.

Я двадцать семь лет живу, но таких дураков не видел. А вот, кто хочет вбить их в твою глупую башку, да еще т а к и е мысли, я выясню, будь уверен! Сегодня к 21-00 подробный рапорт на стол! Что, где и почему.

Обернувшись, я рыкнул на Лиходея:

— Где ведро с водой?!

Тут же дзинькнула стальная дужка.

— Вот!

— Молодец.