Самая плохая баньши

На его гладком, лишённом досадных изъянов лице отражалось нордическое спокойствие, но в светлых, как кошачий камень, глазах будто затаилось ехидство. Наверное, моя зарёванная рожа выглядела не столь впечатляюще, и от осознания своей ничтожности стало совсем уж гадко на душе.

– Запомни. Люди ненавидят чужие слёзы. Они – напоминание о боли, страхе и опасности, – философски изрёк он и отвернулся, давая, как следует, разглядеть свой профиль. В принципе ничего примечательного, кроме острого носа – на долю секунды возникло желание проверить пальцем, можно ли об него уколоться. Маленькая серёжка в виде черепа на скрещенных костях и то произвела меньше впечатления.

– Ты бы мне подошла, – как бы невзначай бросил он.

– Что?

– Нравишься ты мне.

Нормально! Сначала «мальчиком» обозвал, а теперь подкатывает.

– Я пойду домой…

Не успела встать, как беспардонный незнакомец схватил меня за руку. Вот ведь… Оказаться в пустынной, интимно освещенной высокими фонарями части парка в компании с психом – сомнительное удовольствие. Никогда ни о чём подобном не мечтала! А сестра, наоборот, обожает истории про всяких извращенцев…

Я дёрнулась, но он, даже не шелохнувшись, продолжал крепко меня держать. Не сдавливая запястье до хруста, не напрягаясь. И подумать не могла, что в таком тщедушном на вид парне столько силы!

– Никуда ты не уйдёшь.

– Пусти!

– Сама ко мне пришла!

От агрессивного рывка я бухнулась на скамейку и больно ударилась об её спинку.

– Я буду сейчас кричать «Помогите!» и «Полиция!», – пригрозила я.

– Отлично. А я тогда буду кричать «Полиция! Полиция! Эта девчонка украла мой бумажник!», – не остался в долгу наглый пижон.

Признаюсь, его клоунада на миг выбила меня из колеи.

– Не будешь, – сообразила я, – потому что не докажешь, что я тебя обворовала.

– Ах вот как? А что у тебя в карманчике?

Я невольно опустила глаза и заметила, что один карман куртки подозрительно разбух. Каменея от растерянности, достала оттуда мужской кошелёк. У Славы точно никогда не было такого!

– Сорока-воровка, – издевательски пропел гадский шляпник.

Теперь понятно, почему он так импозантно одет. Он – артист. С детства не доверяла фокусникам.

К глазам подкатили злые слёзы.

– Слушай, может, хватит прикалываться? Надоел. Отстань!

– Сиди тихо.

Он уверенно подтянулся ко мне и в следующий момент коснулся губами моей щеки.

– Маньяк! – от плача голос сел, и от этого мой негодующий вопль был похож на задушенный писк.

Незнакомец отодвинулся, разорвав долгий поцелуй.