Исповедь Лукавого

– Взять хотя бы твой вчерашний сон, – спокойно продолжил Зеркальный. – Ты в тесном темном пространстве, будто в гробу. Но не один. Что-то грузное и липкое падает на тебя мешком. Вдруг ты понимаешь: это твой отец! Ты пытаешься отстраниться, а он всё валится и валится мертвым грузом. Он тянется к тебе, а руки испачканы в мазуте. Ты помнишь, чем пах твой отец? Я тебя спрашиваю, чем? Чем? – рявкнул зеркальный человек, и голос его сейчас был больше похож на лай.

Длинными костлявыми пальцами он вытянул из кармашка большую металлическую зажигалку.

Вик услышал холодные всплески. Долговязый зажал в острых зубах сигару и, чиркнув пару раз, ловко выбил жирную искру. Быстро поймав огонь на кончик сигареты, втянул в себя... Дым всё так же царапал воздух.

– Ах ты, тварь! Тварь! – Виктора бросило в холодный пот.

– Ну не волнуйся ты так! – долговязый выдохнул большую струю дыма вверх, и над его головой расплылись облака, в которых Вик узрел линии, цвета и образы.

Это были давно забытые картины из детства…

***

Он бежал в коротеньких штанишках сквозь высокую траву, сторонясь крапивы.

Увидев себя малышом, Виктор изумился: такой маленький и нежный, прямо трепетный лепесток на ветру. И мир был таким большим и ярким! Повсюду россыпи полевых цветов – желтых и синих. Всё благоухало, стрекотало, порхало... Над головой – бескрайний купол пылающих синью небес. Укрыться от жары можно было лишь в тени деревьев, у реки. Но там комары и мошки. К тому же с утра он купался уже два раза. А сейчас сидел на мостике и гонял лягушек камышом.

Он гордился дедом, что свалил два дерева и сделал переход на другой берег. Позже дедушка ругался, что мост строить без пользы – сносит половодьем каждую весну. Свесив голову, Сережа следил за догонялками красноперок и карасей в прозрачной глубине. По воде, как по льду, бегали водомерки. На кувшинки, словно вертолеты, грузно садились стрекозы. А еще в камышах водились речные черепахи. Мальчик как-то видел одну такую, с впившейся в панцирь пиявкой. Очень испугался.

Теперь он вдруг ухватился за ближнюю ветку дуба и, опираясь ногами, подтянулся. «Интересно, что там на другом берегу? – мечтательно думал он, пытаясь разглядеть одинокий холм за горизонтом. – Чаша Гора, так называл ее дед?»

– Сережа… – кто-то кричал вдалеке.

Это бабуля – наверно, звала к столу.

Лишь этим летом он полюбил окрошку. Что-то было в ней волшебное, особенно с соленым квасом и сметаной, вприкуску с белым душистым хлебом.

От речки он бежал со всех ног.