Знаток. Максимка

Ну-ка…

И на этом «ну-ка» земля под ногами Демьяна вдруг взбрыкнула, выгнулась кочкой и толкнула его под пятки, да так, что знаток полетел головой прямо в пруд. На поверхности вдруг появилось облепленное ряской лицо, да все какое-то невыразительное, гладкое, что обмылок — только глазища чернеют. Перепончатые лапы уже обвивались вокруг Демьяновой спины, когда выбившийся из-под ворота крестик легонько стукнул фараонку в лоб. Та закричала так, что Полкан аж завыл, рухнул оземь и уши лапами прикрыл, а у Демьяна заныли зубы.

Шлепнулся он лицом в воду, распугав лягушек, вдоволь наелся комариной икры; а фараонка меж тем отползла подальше и с опаской выглядывала из воды — так что видно было лишь заросшие — без дырок — ноздри.

— Да не.. Тьфу, какая гадость… Да не ссы ты, говорю ж — побалакать пришел. А ну плыви сюды.

Водная нежить осталась на почтительном расстоянии, но все же выползла из воды, залезла на мельничное колесо. Полупрозрачная кожа была облеплена жуками-плывунцами, водорослями и ряской; в длинных бледно-зеленых зеленых волосах запутался рачок, по левому глазу фараонки медленно ползла улитка.

Тварь недовольно потирала лоб — там, где кожи коснулся крестик, кожа разошлась и оплавилась до самой кости.

— А ты не гляди на меня волком. Сама на меня полезла. Як говорят комиссары, тебя бы за такие дела за шкирку и к стенке…

— Все равно в омут одна дорога, все одно — всех утоплю…

— Эх, дура ты дура, Нинка.

Все на немчуру охотишься? Так нема их, прогнали уж давно, а якие есть — сгнили поди.

— Есть, чую я, есть, всех здесь сложу, всех на дно утащу…

Демьян махнул рукой. Объяснять что-то нежити — дело гиблое и пустое. Эти в своем мире-времени живут, свои страхи да кошмары вокруг видят. В башке у этой фараонки еще небось горящие дома, рев мотоциклов, стрекот пулеметов и хохот немцев, что тащат молодую девку к пруду: поглумиться — и на дно.

Только оттого Демьян ее еще и не упокоил — жалко было дуру мертвую, что и пожить-то не успела. Помнил он костлявую девчушку с русой косой, как та за все за мальчишками бегала и обижалась, если ее в игру не брали. Когда немцы пришли — Демьян в леса партизанить ушел, а как вернулся — пол-деревни сгубили, до сих пор вон аукается.

— А что, Нинка, много ль немцев на дно стаскала? Вот, скажем, на этой неделе?

— Мало-мало, слишком мало.