Я всего лишь палач

Он был похож на истлевшую мумию, в которой до сих пор клокотала жизнь.

Неслышной поступью я подкрался ближе. Где-то на самой границе слуха, сквозь материю и время, уже раздавались первые шаги смерти. Неумолимая тьма шла за моим избранником.

И он понимал это.

Судорожно выдохнув, мастер распахнул глаза и горячо зашептал:

— Я знаю, конец мой близок. Пришел час прощания, господи... — Он повернул голову и взглянул в мою сторону. Нет, он не мог меня видеть, но ощущал мое присутствие. — Я прожил эту жизнь как сумел. Я любил и был любимым, я познал счастье и боль, печаль и радость. Я видел столько красоты... — По его впалым щекам спустились два хрустальных ручейка. Глаза наполнились живым сиянием. — Спасибо, что явился ко мне, Спаситель мой, что всегда был рядом.

Меня часто так называют. Но я не спаситель. И не святой.

Я всего лишь палач.

Мрак за моей спиной расступился. Редкие крупицы тепла ринулись прочь от зияющей хладом бездны. Время перестало иметь значение. Немыслимо сложное уравнение жизни упростилось до двух фундаментальных величин — бесконечности тьмы и яркости света.

Я склонился над стариком и одним глубоким вдохом пережил все его годы на Земле. Я прочувствовал каждый его миг — от вершин ослепительного блаженства, до пучин адской боли. Это была прекрасная сильная жизнь. И мастер готовился с нею проститься.

В нем не нашлось страха перед тьмой. Но все же я ощутил едва заметную горечь. Нет, он не тосковал по родным, ибо верил, что скоро встретится с ними в вечном покое. Он сожалел о другом.

Я посмотрел на кисти, зажатые в сухих ладонях, а потом на картины, одиноко висящие за моей спиной. Ох, маэстро... Если бы ты только знал, как высоко их оценят в обществе.

Внезапно меня захлестнули чувства. И я понял, что в этот раз могу стать немного больше, чем бесстрастным наблюдателем. Вглядевшись в абсолютную черноту, я получил ее безмолвное согласие, опустился перед стариком и стянул с себя саван ночи.

Озера его голубых глаз поймали мой потусторонний взгляд и застыли. Чуть подавшись вперед, я приоткрыл завесу мироздания и показал мастеру то, что люди обычно зовут будущим.

Месяцы и годы сплетаются в тесный клубок. Плеяды цветных картинок несутся в пустоте, будто скоростные поезда. Полотна старого художника сначала обретают жизнь в небольшом столичном музее, а затем одеваются в золоченые багеты и радуют глаз на крупнейших выставках мира.