Байки аспиранта

Спрашиваю поласковей, чтобы не обидеть:

— И чего ты здесь хулиганишь?

А он глазки застенчиво опустил и лапкой так водит по полу:

— Да ничего... Ты же сам звал поиграть.

Тут до меня дошло:

— Так ты домовой?

— Ну да.

Нет, думаю, в этакий бред даже Татьяна Михайловна не поверит. Но вот он, бред, передо мной, — лапки сложил, смотрит паинькой.

— А ты... ну... откуда будешь?

— Оттуда, — и пальчиком вниз показывает.

В общем, дело было так.

Жил-был этажом ниже старенький художник. По имени-отчеству Герман Фёдорович, фамилия неизвестна. Он моего домовёнка и нарисовал. Не для салонов, не для галерей, а сугубо для собственного удовольствия.

Жил старичок не тужил, да помер. Наследники квартиру продали. Новые жильцы собрались ремонт делать, а тут — заяц. Они его веником — он не уходит, они его шваброй — без толку. Тогда дуста раздобыли. Убирайся, говорит, у нас тут не крольчатник. Он и убрался — в квартиру этажом выше.

— Тебя как звать-то, чудо с хвостиком? — спрашиваю.

— Мася, — отвечает и опять лапкой пол скребёт.

— Так ты девочка, что ли?

Кивок.

— А разве девочки домовыми бывают? Да ещё зайчики. То есть, э-э, зайчихи.

Это я, конечно, зря сказал. Невежливо получилось.

Мася лапкой топнула, и из её мультяшных глазок побежали самые настоящие мокрые слёзы. Капли на пол посыпались, как при хорошем дожде.

— Ну вот! Все так говорят! До тебя которые! Они тоже! Так! А-а-а!

Пришлось прощения просить да ещё оправдываться. Дескать, не каждый день я домовых встречаю. У меня, представь себе, неравное потрясение, культурный шок и когнитивный диссонанс.

— Ладно, хватит реветь. Хочешь морковки?

Мася сразу повеселела. И лужа на полу высохла. В тот же самый миг.

— Дома нет, — говорю, — сама знаешь. Давай после работы?

И — дёру. На кафедре никому рассказывать не стал. Зайка-домовушка это уже не шуточки, тут смирительной рубашкой попахивает. Да и сам, пока туда-сюда, засомневался: может, мне это всё во сне пригрезилось? Зайчики да белочки свечечки да вербочки... Чур меня!

Возвращаюсь — квартиру не узнать. Въезжал, так чисто не было. От вчерашнего погрома ни следа. Полы сверкают. Вещи все по полочкам разложены — обычно-то у меня шмотки валяются, где попало. Люстра висит ровнёхонько, и в ней все четыре лампочки горят. А было две. Я говорил, они у меня через день дохнут. Проводка, наверное...

Вот балбес!

Про морковку-то я и думать забыл.

Сразу не раздеваясь побежал в магазин, купил целую сетку. На ночь положил у холодильника одну морковину, побольше.