Таверна «У Гермафродита»

Вообще-то, если вдуматься, нет ничего удивительного в том, что двойное существо, которое в мире людей было лишь символом Великого делания, в этом месте обрело плоть и кровь — уж такое оно, это место...

Поэт между тем, уяснив, что бармена развести на скандал не получится, переключил своё внимание на троицу сидящих в углу мрачных мужиков. Я знал, что на Земле они были могущественными правителями и смогли посредством денег или силы добыть эликсир. Рано или поздно им приходилось инсценировать свою смерть и похороны — кому по своей воле, а кому и принудительно. Как и все мы в своё время, они пытались раствориться в человечестве, но неизбежно оказывались здесь. А поскольку сами они ВэДэ не совершали, не прошли все этапы трансмутации и не пережили всего, что к этому прикладывается, местные относились к ним слегка презрительно, а по большей части попросту игнорировали. Оттого они кучковались своей компанией. На Пэнлае их десятка два, из присутствующих я не знал никого.

— Бородач с выпученными глазами — император Рудольф II, — раздался у меня за спиной звучный голос. — Тот, что с большим ртом — Фридрих Август, курфюрст Саксонский и король Польский.

Я резко обернулся и увидел невысокого брюнета с гибкой фигурой.

— Прошу прощения, что навязываюсь, — он улыбнулся, обнажив ряд безупречно-жемчужных зубов в обрамлении шелковистой бородки. — Я не хотел вам мешать, но вы явно скучали, а теперь на вашем лице написано любопытство, что весьма отрадно. Позвольте представиться: я — граф Сен-Жермен.

Он сделал изящный приветственный жест по-женски маленькой рукой.

Удивляться на Пэнлае не принято, но всё же я мимолётом испытал сейчас это чувство — всё-таки ко мне подошёл один из самых известных бессмертных.

— Очень приятно, — слегка растеряно отвечал я. — Меня зовут Кирилл...

— ...Нечадов, — продолжил за меня граф. — Последний на этот час человек, совершивший ВэДэ. Да ещё и русский. А я очень люблю Россию, я ведь и сам отчасти ваш соотечественник.

Он снова одарил меня лучезарной улыбкой.

— Позвольте закончить, — произнёс он. — Китаец в чуднОй тиаре — это сам великий...

Но граф не успел поименовать «великого» — за него это сделал Ли Бо, нашедший, наконец, к кому докопаться.

— Цинь Шихуан! — дико заорал он, тыкая пальцем в соплеменника.