Ночь великой богини

Этот тихий гул катится во все стороны, точно взрывная волна, пробегает по улицам и каменным дворам, по скверам и подворотням, легко проходит сквозь стены и запертые двери. И Город вздрагивает.

И если бы в нынешнем торопливом мире жили бы маги, звездочёты и провидцы, те, кто тысячи лет назад умел отыскать в земле подходящий кристалл, выдержать его в семижды семи отварах волшебных трав, прокалить в семи печах, и в самую длинную и тёмную ночь в году выточить из него магический шар; и если бы кто-нибудь ныне умел смотреть в такой шар, он увидел бы, что грифонов больше нет на своём месте. Они, важно ступая, следуют за той, что разбудила их, — как всегда, перед ночью Великой Охоты.

Она же возвращается вдоль канала к отражению Банковского моста — Львиному мостику — и чугунные львы тоже покидают свой пост, невидимые и неслышимые никем, кроме мелькающих в подворотнях котов. Странен их путь, его не проследить, не проложить по улицам единой непрерывной линией. Женщина с медными глазами оказывается то на углу Малой Садовой и Невского, улыбаясь бронзовым блокадным котам, гуляющим каждый по своему карнизу, то гладит спины адмиралтейских львов на Дворцовой набережной, то тихо стоит возле Подопытной Кошки на Васильевском, пока ветер играет во дворике палыми листьями, то глядит в девичьи лица сфинксов на Египетском мосту… Она проходит дворами и заулками, проспектами и арками, огибает один угол и тут же выходит из-за другого. Она кивает грифонам, поддерживающим балконы, лепным котам, бесчисленным львиным мордам, глядящим с розеток на стенах…

И все они неслышно откликаются на её зов.

В корзинке у неё по-прежнему что-то ритмично позвякивает.

Ветер, словно обезумев, носится по улицам. Тучи разбежались, и небо, подсвеченное закатным пламенем, теперь прозрачное, как магический шар — видно, ночь будет холодной. Тени опускаются на гранитную мостовую, на старинные стены, тонут в зеркалах каналов. Город становится неверным отражением самого себя: небо ещё светится — а лица уже в тени. Прохожие уже не оборачиваются вслед спешащей женской фигурке — напротив, шарахаются. Ведь если глянуть на неё мельком сквозь тени, кажется, что на гордых женских плечах голова нубийской кошки — изящная, круглая голова с высоко стоящими ушами. Нет, нет, конечно же, такого быть не может, это всё неверный вечерний свет… Но прохожие всё равно торопятся пробежать мимо.