Ночь великой богини

«Спеши, повелительница», — шелестят на грани слуха блокадные коты, давно превратившиеся в прозрачные тени. Город ждёт, Город балансирует на тонком стыке меж реальностью и тем, что за ней. Атланты и кариатиды провожают тонкую фигурку сумрачными взглядами — сегодня не их ночь.

Чем темнее вокруг, чем меньше остаётся времени, тем чаще она останавливается. О да, она останавливается.

Что там в углу старого двора, между осыпающейся стеной и дверью подъезда, бывшего когда-то ходом для прислуги? Резкая тень от фонаря, или мусор, или невероятным образом оживший клочок мрака, ползущий к клочку едва заметного света? Провидцы и звездочёты, умевшие некогда смотреть сквозь магические шары на то, что недоступно смертному взору, увидали бы крысу – отвратительную чёрную крысу с глазками, в которых дрожат багровые искры, и кошку – пушистую бело-палевую кошку, при жизни очень красивую, а теперь ставшую тенью самой себя.

Крыса загоняет кошку в угол, и, хотя у той остаётся ещё путь к отступлению, она не убегает, точно её тут что-то держит.

Точно окно первого этажа, под которым она сидит, нуждается в её слабой защите. Кошка жмётся к грязной стене, подняв лапу, неслышно завывает — но бесполезно, она обречена.

Там, за окном, — люди. Её люди, которые на самом деле есть Город, и которые сейчас в опасности. Чёрная крыса поселится там, где жила кошка, питаясь жизненной силой этого дома, — и вот исподволь закашляет младший ребёнок, побледнеет и ослабеет, и никакие лекарства уже не помогут; стены начнут стремительно ветшать, трубы течь, хозяева — взрослые и сильные люди — утратят радость жизни, и каждое утро будет приносить ссоры, тревогу и безнадёжность…

Та, что так спешила обойти Город, останавливается в проёме арки, словно посреди адских врат.

Уже совсем стемнело. Нубийская кошка улыбается в усы безумной улыбкой, и систр подрагивает в опущенной руке, едва слышно бряцая.

Крыса замечает её, но не бежит. Напротив, глазки её вспыхивают ярче, и пламя в них опасно, как греческий огонь.

— Никто, — шипит нубийская кошка, — никто не смеет встать между кошкой и её человеком. Даже ты.

Лев выступает из-за её спины — грубая лепнина, изуродованная временем и городской атмосферой, — рычит, разевая пористую пасть, хватает крысу за загривок. Но крыса изворачивается, кусает в ответ — визг, удар, лев раскалывается на бесформенные, тающие на глазах куски, нубийская кошка яростно шипит. Её путь ещё не кончен, она не вошла ещё в силу — и свита её тоже.