Ночь великой богини

Ночь великой богини

Ирина Черкашина

Ночь великой богини

Памяти бело-палевой Клеопатры, Моей Кошки

Звенят мониста и ожерелья под распахнутым дорогим жакетом из коричневой замши. Побрякивают на смуглых запястьях браслеты: золотые, серебряные, украшенные цветной эмалью и чеканкой, сценами царской охоты и ликами мёртвых богов. Ветер вздувает вокруг стройных ног шёлковую юбку цвета молодой травы, а чёрные тяжёлые волосы длиною до плеч и не шелохнёт. Кожа её темна, а глаза странно яркие, словно начищенная медь. В руке — крошечная корзинка, в которой что-то тихо позвякивает. В уголках губ её прячется усмешка, обращённая к самой себе.

Она идёт, покачивая бёдрами, — от Эрмитажа через Дворцовую площадь, и туристы, которых тут больше, чем голубей, оборачиваются вслед: мужчины с восхищением, женщины с подозрением. В ней смутно ощущается неправильность, странность, но никто не может её уловить. Когда она проходит мимо Александровской колонны, кажется, будто даже опирающийся на крест ангел чуть оборачивается.

Вдоль стен Главного штаба бесшумные, как тени, следом за ней скользят коты — кажется, из славного племени эрмитажных котов, оставившие по какой-то причине свой бессонный пост.

Из-под Арки на неё набрасывается ветер — жестокий, разбойничий ветер конца сентября, пахнущий ледяной водой. Но она идёт, высоко подняв голову и не застёгивая слишком лёгкий жакет, и тяжёлые волосы её лишь едва качаются от резких порывов. Встречные прохожие кутаются в куртки. В щелях между гранитными плитами темнеют следы утреннего дождя. Вдоль тротуаров с шелестом катятся смятые обёртки от шоколадок и окурки, по небу скачут рваные пепельные облака, изредка приоткрывающие солнце.

Она идёт вопреки ветру, словно танцуя на тоненьких каблуках, и не сбавляет шага. Сегодня — канун Осеннего Перелома, время её работы. Время Зова, время Великой Охоты, время дозволенной свободы, и она должна всё успеть до восхода луны. Должна успеть призвать своих охотников.

Она выходит на Невский, вечно беспокойный, шумный, словно морской прибой. Толпа раздаётся перед ней и тотчас смыкается, замечая и не замечая. Коты, бежавшие следом, растворяются в сумерках подворотен. Иногда ей хочется остановиться, вглядеться в людей, повернуть их к себе и вновь услышать вздох восхищённой толпы, как это бывало прежде — давным-давно, так давно, что даже легенды успели об этом забыть. Только она и помнит. Но нет времени — ветер меняется, и время новой луны уже близко.