Плыви, моя рыбка

Когда поблизости от поселения советские геологи обнаружили залежи молибдена, одни шушени снялись с места и ушли глубже в тайгу, в совсем уж непроходимые места. Другие обучились грамоте, освоились в растущем день ото дня посёлке и стали трудиться на разработке месторождения. А Даляна влюбилась в молодого черноусого инженера и без оглядки полетела с ним в большой мир.

Выучилась на швею, родила сына, похоронила мужа, порадовалась рождению внучки, а потом проводила в последний путь и сына с невесткой. Сколько невзгод перенесла - не сосчитать. Глядя на бабушку, несгибаемую, будто из крепкого железа выкованную, Лида и со своими бедами училась справляться без слёз, без отчаяния, делая, что должно.

- Птичка, птичка, прилетай,

И Андрюше напевай

Песенку красивую

Про нашу ручку сильную.

Про нашу ножку быструю,

Головушку смышлёную,

Про глазки голубые,

Щёчки золотые...

Слова появлялись сами по себе. Лида будто вдыхала их вместе с влажным воздухом и выдыхала незатейливой песенкой, растирая сына мягкой мочалкой в такт. Андрюша неподвижно лежал в ванночке и глядел в потолок. Лида знала, что он её слышит, и старалась придать голосу уверенности и силы, чтобы влить их в его память, наполнить его беспомощное тело хоть капелькой сознания.

"Есть надежда, есть!" - упрямо твердила она, хотя Олег Евгеньевич, заведующий реабилитационным центром, сказал, что если надежда и есть, то только на чудо. Лида больше не возила туда Андрюшу. После развода с деньгами стало совсем туго, зарплаты уборщицы и пособия по инвалидности едва хватало на оплату счетов, еду и прочие необходимые расходы. Бабкина пенсия - смех и слёзы - уходила на лекарства. Мизерные алименты - на памперсы.

Лида научилась делать массаж, ставить уколы и занималась с сыном сама. Читала ему сказки. В выходные гуляла с Андрюшей на пустыре за домом - в следующем году администрация города пообещала разбить здесь парк с дорожками, скамейками и красивыми газонами. "Будешь ножками сам бегать, правда?" - глотая слёзы, шептала она, укрывая негнущиеся колени мальчика плюшевым пледом.

Андрюша не отвечал. Вот уже двадцать два месяца он был сломанной куклой, без разума, без речи, без движения. А водитель, раздавивший её сына на детской площадке у дома, получил условный срок.

- Иди, поешь, я с ним посижу, - бабка погладила задремавшую Лиду по голове. Лида замерла на секунду, впитывая заботу, потом поплелась на кухню.

Устала. Сейчас бы уснуть, по-настоящему, крепко, без тревоги, без снов этих рыбьих.