Записки московской ведьмы

За дверью оказалась небольшая приёмная с двумя столами, за одним из которых сидела симпатичная ведьмочка (по крайней мере, в данный момент выглядела она совершенно как человек, с круглыми глазами и вьющимися волосами, такая простая русская краса) и улыбалась в монитор. Увидев меня, она приветливо защебетала "А, Вы, наверное, на собеседование? Проходите, Берендей Перунович как раз только что пришёл, ждёт Вас, велел препроводить к нему сразу же, может, травок или корешков Вам заварить?". Я нервно улыбнулась в ответ, да-да, лучше травок, всё какое-то успокоение, показала вопросительно глазами на приоткрытую дверь - справа? Ведьмочка кивнула, и я, стукнув три робких раза, вошла.

Комната была невелика, но там поместились столы размашистой буквой Т, с диваном у другой стены - и бессчётно книжных шкафов, которые занимали целую стену, лишь в углу уступая место магнитофону и кипам дисков. Впрочем, разливанное море книг всё равно не вмещалось в полки - и выплёскивалось на подоконник, на стол и даже на некоторые стулья, где открытые на середине тома перемежались дисками и их буклетами, исписанными полностью и до половины листами, брошюрами, талмудами и свитками, пергаментами и томами…

Среди этих гор бесценного человеческого опыта, упакованного в скупые буквы и ноты, бумагу и пластмассу, Берендей Перунович как раз включил какой-то неизвестный мне диск, задумчиво покрутил громкость - и сказал негромко будто себе под нос "Ну, что же, проходите, присаживайтесь, небезынтересно будет послушать, кто Вы и зачем здесь?".

Я так и застыла на месте, судорожно размышляя, с чего же мне начать…

Глава вторая. Гроза и коза

Родилась я в месте, где Иртыш вырывается из узких скал с такой силой, что когда бабушка рассказывала об этом, у меня на глазах выступали слёзы. Но я-какой-я-себя-помню никогда не была там - в городе моего детства была только речка-вонючка Пукпа да два городских пруда с водорослями.

Впрочем, там было небо, а небо - это почти что море. И воздух степной, такой чистый и прохладный, что его можно было пить горстями, и запахи в нём были чёткими и вескими как галька - сладкий липкий запах тополиных почек, сухой честный запах пыли, колючий смолистый запах мороза, сырой весенний запах оконной извести.

И всегда рядом со мной был волшебный лес, призывно шуршащий своими листами, куда можно было зайти и пропасть там навсегда.