Комплекс Бога

То, что прежде способствовало систематизации мыслей, сегодня приводило к иррациональным выводам.

– Ты, часом, из запасов своих ничего не перепутал? – уточнил он у друга, кивком указывая на зажатую в его зубах самокрутку.

– «Марь-Ивану»[1] не признал? – подивился Леонард. – Да что с тобой?

– Ещё дай.

Михаил закурил опять. Прикрыл веки, растянулся в дырявом кресле. Над ухом раздалось гнусавое:

– Ну?

– Нормально всё. Отстань.

Прочим своим многочисленным товарищам и даже лучшим друзьям адвокат зачастую отдавал предпочтение последнему человеку, с которым следовало бы иметь дела. В его загородном коттедже Михаил отчего-то чувствовал себя как дома. Вернее, лучше, чем дома. Хотя, казалось бы, в остальных комнатах прямо сейчас стращаются своими демонами отбросы общества, некогда обменявшие разумную жизнь на наркотический ад. Леонард под видом реабилитационного центра держал секту. Эксплуатация чужого труда и заработок от продажи запрещённых веществ по толщине кошелька ставили предпринимателя вровень с Михаилом. Тот не мог не проникнуться уважением. В шутку обещал то заложить, то защитить – по настроению. Они смеялись. Видели в постояльцах центра кузнецов своих несчастий, и в моральной оценке происходящего оставались по одну сторону баррикад.

Отношения Леонарда и Михаила походили скорее на соседские, чем на дружеские. Находясь в одном помещении, почти не общались. Глава секты либо в одиночку играл в компьютерные игры, либо курил травку на пару с адвокатом. После таких непринуждённых посиделок Михаил возвращался в мир обновлённым. Всякая проблема находила решение. Находила… но не сегодня. И не завтра. Не послезавтра. Сильное впечатление от церковного представления не отпускало. Логика не подобрала ключа для загадки «со звёздочкой». Как ни связывай обстоятельства воедино, как ни погружайся в теории заговора, всё сводилось к бредовым заключениям. А Михаилу нельзя сходить с ума. Даже начинать нечего.

Это была морально самая тяжёлая неделя в его жизни. Михаил фактически сортировал друзей и в буквальном смысле испытывал. С кем сталкивался на работе, кого выдёргивал под предлогом выпить кофе и прочей ерундой. Выстраивал разговор в зависимости от того, знал или не знал личные убеждения каждого. Определял по глазам. По этому блеску восхищения и глубинного страха, ранящего ледяной иглой.

Нотариус, которая, вероятно, была в него влюблена, во вторник согласилась на прогулку по городу. Красная вся, ресницы дрожат.