Чешуя

— Предлагала к тебе прирасти? Ты для двойника куда лучше подходишь, чем обычный человек.

— Нет... не знаю... я отца с моста скинул, — прошептал Антон.

Потом развернулся — и его вырвало.

Двое странных незнакомцев долго-долго расспрашивали его обо всём, что случилось с момента появления красноглазой тени.

Когда небо посветлело на востоке, парень по имени Полоз спросил:

— Ты в детский дом хочешь, пацан?

Антон помотал головой.

Полоз велел ему подождать, отвёл мужчину в сторону, и они о чём-то тихо, но оживлённо поговорили.

Когда они вернулись, мужчина сказал:

— Я кое с кем переговорю, тебе опекуна назначат. Это мой друг, Шпиль. Он хороший человек, и видящий вдобавок. Шпиль племянницу воспитывает — Полоз вот считает, что он сможет, и о тебе позаботиться. Пойдём, парень!

“Никому не помогай”

Мать привезла Дашу к бабушке, пьяно улыбнулась и сказала:

— Ну, ты, это, поживи с бабой, ладно?

— А когда ты приедешь за мной?

— Скоро, доча, скоро!

Мать больше не приехала. Нет, вопреки бабкиным предсказаниям она не потравилась палёной водкой, не выпала из окна, её не зарезал пьяный собутыльник.

Просто не приехала.

Даша часто слышала, как бабка ругается с матерью по телефону, а потом шёпотом называет её нехорошими словами и капает в кружку с чаем резко пахнущие капли.

Даша понимала, что бабушке она не очень-то нужна. Та ведь была ещё нестарая: любила наряжаться и ходить с подружками в театр и в кафе. Но с пятилетней внучкой не разгуляешься. Так бабка говорила подругам по телефону, громко вздыхала, ругала непутёвую дочь и жаловалась на диковатую внучку.

А как не быть диковатой, если с самого раннего детства Даша чаще играла со светящимися мушками и бабочками, чем с другими детьми? Матери было всё равно: она начала пить, потому что их бросил Дашин папа. Сама девочка его не помнила — ушёл он очень давно.

Она пробовала показывать матери и её друзьям прозрачных котов, ярких рыбок и светящуюся мошкару, но те лишь отмахивались да хихикали: мол, не белочка — и ладно.

А один из маминых приятелей — огромный и пучеглазый — зашёл к ней в комнату и долго, страшно смотрел на притихшую девочку. Потом наклонился близко-близко и, еле ворочая языком, прохрипел:

— Никому... ик... не говори... молчи! В дурку пос-с-садят... ик...

Даша испугалась и на всякий случай ничего никому не говорила. Вообще. Целый месяц. Мать не заметила, а её новые друзья решили, что девчонка немая.

Как-то мать почти не пила целых три дня.