Я выращиваю дом

Я никогда не вернусь домой. Никогда, никогда, никогда.

Четыре «никогда» казались достаточными.

Я узнала снесённый дом по поникшей крыше и по верхним окнам: стрельчатые узорные рамы ни с чем не спутаешь. Взгляд зацепился за них, когда я отмывала с тарелки засохший соус: в такие моменты я всегда вспоминала домашний сервиз, который наверняка пылился в запертом родительском доме. Посуда досталась нам от прабабки, которая выкрала его при пожаре у тех, в чьём доме наверняка могли быть стрельчатые окна. Многие хранят такие сокровища до лучших времён, но мы ели из сервизных тарелок каждый день, откалывали краешки, закрывали глаза на желтеющие трещины. Отцу нужно было чем-то гордиться, пусть даже воровскими способностями своей бабушки.

Я узнала дом из газеты, хотя в результате так и не написала о нём: он всплывал в моём воображении всякий раз, когда я подыскивала для героев новое испытание, но на страницах так и не осел. Что-то в нём было не так. Может, стрельчатые окна. А, может, тот факт, что он нашёл меня в соседнем штате.

В тот день я подошла к его двери — сорок метров по лужайкам и через дорогу, как была, с мыльными руками и в дырявой пижаме, в которой догоняла дедлайны. Мои маленькие книжные детективы никогда бы не понеслись вперёд, сломя голову. Даже Тоби, которая частенько затаскивала всю компанию в приключения, от которых стыла (ну или хотя бы должна была стыть) кровь в жилах.

Дверь дома была когда-то красной, но теперь краска местами облупилась и обнажила тёмные деревянные кости. Я занесла руку, чтобы постучать. Передумала. Вытерла их о пижамные штаны. Повернула ручку.

Там поддалась слишком легко, и я отдёрнула руку. Успела увидеть кусочек зеркала в конце коридора, из которого на меня смотрели.

Я вернулась к себе, в темноту, и занесла пальцы над клавиатурой. А через десять минут собрала вещи — мне хватило небольшого чемодана со сломанным колёсиком, который я купила десять лет назад — и уехала из штата.

Дом последовал за мной.

В его окнах появлялись знакомые силуэты. Иногда дверь распахивалась, и я замечала в её чёрной глотке то, о чём давно забыла — яркое, бьющее по глазам. То, что никогда не достанет тебя в правильной темноте. То, с чем мои книжные детективы разобрались бы ещё в первой половине романа. Но я не была на них похожа. Это они походили на меня. В том-то и проблема.