Светлый

Но кофе меня уже не интересовал — я нашел осведомителя!

Человек за стойкой словно потерял ко мне интерес: он спокойно расставлял чашки, пересчитывал чайные пакетики и ни одним жестом не выдавал, что продолжает внимательно наблюдать за мной.

— А ты тот самый, кого я ищу. Вы же знакомы? — Я вытащил из-за пазухи фотографию Василия и положил перед ним.

— Мог бы не спрашивать. Я сразу понял, что ты от него. Заказываешь такой же кофе, взгляд, как у него.

— Какой?

— Изучающий. Словно насквозь пытаешься увидеть каждого. Но ты здесь не ради болтовни. Какое у него ко мне дело? Почему сам не пришел?

— Дело у меня. А он… уже не придет.

— А, понял, — человек отлепился от стойки и вернулся к своим делам. — Что поделать, возраст. Или нет?

Внутри меня вспыхнула искра и тут же затухла — он так просто озвучил ту мысль, которую я пытался не допустить до сознания.

— Мне нужно узнать… ты знаешь этих людей? — я протянул папку с материалами дела.

Человек молча взял папку, без интереса пробежался по материалам и вернул ее мне.

— Лично не знаком. Но так уж вышло, что я знаю, где они жили. В одном квартале со мной.

— Они разговаривали с тобой? Что ты о них знаешь?

— Нет, ни разу. Они недавно появились, приехали откуда-то. Сами вполне обычные люди, а вот их дочка… Девочка лет семи. Я почему запомнил ее — почувствовал сильную магию.

— Дочка? Но о ней ни слова нет в деле, — я судорожно перелистывал страницы в папке, хотя понимал — никаких упоминаний о девочке тут не содержится.

— Найдешь ее — найдешь ответы. Да ты пей кофе, пей, я пока расскажу, где тебе стоит поискать.

Тот район, в котором жили убитые, хоть и был в самом центре, но представлял собой разительный контраст с современным обликом города. На фоне огромных новостроек и льнущих к ним трамвайных путей и автострад несколько кварталов деревянных домов позапрошлого столетия смотрелись странно и чужеродно. Бывшие купеческие дома давно утратили былую красоту. Краска с фасадов пооблупилась, деревянные доски стали серыми, кое-где их тронула плесень. Расселить бы жильцов да снести их — но нельзя, признаны памятниками архитектуры. А что люди здесь живут без воды, а порой и без света, никого не волновало. Внутренние дворики, еще более грязные и тесные, чем комнаты в этих домах, были единственным местом для игр местных детей.

Старые улочки круто спускались к набережной. Где-то вдалеке лаяла собака, снизу доносился шум проезжающих мимо машин.