Всё выше!..

Он много чего знал – хотя бы по роду своей деятельности. Но одна вещь ему точно оставалась неведома: чем завершится его нынешняя авантюра с полётом на маленьком истребителе. Авантюра, которая даже по его собственным меркам далеко выходила за рамки разумного риска.

Скрябин сделал медленный выдох и снова потянул за рычаг подъёмника – как мог, плавно. На миг ему показалось, что и на сей раз приспособление не сработает – что шасси истребителя по какой-то причине "законтрено", как это называют пилоты. И по шее у Скрябина потекла струйка пота, забежала под воротник лётной куртки. Но – нет: раздалось шуршащее "в-в-в-жух!", которого не заглушил даже ровный рокот работающего авиационного мотора, и тросы наконец-то втянули колесные стойки под брюхо самолёта. Старший лейтенант госбезопасности перевел дух, откинулся на спинку кресла, и только тут понял: до этого он так сильно наклонялся вперёд, что привязные ремни до рези впились ему в плечи и в грудь.

– Ну, всё, – пробормотал он, – я взлетел – считай, полдела сделано.

Он не раскаивался в том, что решил подняться в воздух – вообще не имел привычки раскаиваться в принятых решениях. Но ощущал себя так, словно был фехтовальщиком, которому перед поединком вручили сломанную пополам рапиру.

Пока его самолёт набирал высоту, Скрябину казалось, будто город под ним утрачивает материальность. Желтые кроны деревьев, кровли домов с дымящимися вытяжными трубами, кубики газетных киосков, серые ленты мостовых, по которым разномастными жуками ползли автомобили – всё это выглядело, словно растекающиеся мазки масляной краски на полотне, подрамником которому служила стальная окантовка плексигласового козырька истребителя. А очки-консервы, которые Скрябину пришлось надеть, лишь усиливали ощущение, что осеннюю Москву он видит не воочию, а как бы глядя на неё сквозь смотровое отверстие камеры-обскуры.

Впрочем, это ощущение нереальности старший лейтенант госбезопасности приписал взвинченности собственных нервов. И быстро отринул – стоило ему только увидеть на некотором отдалении посёлок Сокол и троллейбусный круг подле него. Николай хорошо помнил: четыре с половиной года назад, в мае 1935-го, именно там, в сосновой рощице возле троллейбусного круга, рухнул и сгорел вместе с экипажем и пассажирами гигантский авиалайнер "Максим Горький" – взлетевший во время авиационного парада с аэродрома имени Фрунзе, что располагался на бывшем Ходынском поле.