Эр-Три

Я чуть тронул манипулятор. Картинка, яркая и четкая, снабженная, из уважения ко мне, совершенно лишними надписями на новоисландском, как бы прыгнула навстречу. Угол конструкции, заведенный прямо в толщу Объекта, стал виден так же хорошо, как если бы находился со мной в одной комнате: все-таки, контрольная техника у советских лучшая в мире!

В том месте, где крепление мощного троса соприкасалось с поверхностью древнего льда, он, этот лед, таял особенно быстро, буквально парил. Пар быстро сдувался прочь: каждый из узлов обдувался промышленным вентилятором, и, иногда, не одним.

- Не слишком он? - уточнил один из инженеров, подчиненных мне на время завершающей стадии Проекта. - Быстро тает, в смысле?

- Не слишком. - Вдаваться в подробности не хотелось: как всегда, в минуту сильного душевного волнения, сам собой поджимался хвост, чуть слезился левый глаз и отчаянно чесалось между ушами. Переживания эти неприятно накладывались на рабочую ажитацию, делая из общительного добряка, коим меня ошибочно полагали буквально все знакомые и коллеги, нервного молчуна. - Вот же датчики, - добавил я, решив не ссориться с коллегой на ровном месте, - испарение в пределах нормы, а значит, и тает не слишком быстро.

Я переключил счетник на датчики другой точки, потом еще одной, и еще. Состояние всех узлов было в норме, по крайней мере, на первый взгляд. Оставалось, конечно, некоторое странное ощущение неправильности происходящего: будто где-то внутри меня заворочался и приоткрыл глаза Пёс, всегда являвшийся в минуту тяжелую и опасную, чтобы предостеречь и спасти.

«Впрочем,» - подумалось мне - «сейчас уже все равно ничего не поменять. Если я остановлю подъем на основании никак не регистрируемого в поле вероятностей предчувствия, меня разденут, побреют, и выгонят, голого и бритого, на мороз».

От мысли этой стало, странным образом, немного спокойнее.

До начала подъема Объекта оставалось двадцать тактов. Моторы уже выбрали всю слабину тросов, те окончательно натянулись, будто струны исполинской скрипки. Все замерло: только электромеханические, без единой эфирной силы, пропеллеры, окружившие гигантский кусок древнего льда со всех возможных сторон, шумно разгоняли воздух своими лопастями.

- Два, один, подъем! - торжествующие нотки в электрическом, созданном машиной, голосе, почудились всем присутствующим. Мегапаг стронулся с места, медленно, дециметр за дециметром, увлекаемый вверх могучей машинерией.