Ожившие камни

Хозяин – лицом к единственному входу, гость – лицом к хозяину.

- Хорошее вино, Оракул, ты зря отказываешься, - похоже, не в первый уже раз повторил хозяин.

Тот, кого назвали Оракулом, прикоснулся к золотому кубку – а какая ещё может быть посуда в царском доме? – но, посмотрев, отставил его, расплескав несколько капель. Руки гостя дрожали.

- Богов, конечно, надо чтить, Оракул, - сказал царь, взглянув на влажные пятна, оставленные пролитым вином на скатерти, - но не отдавать же им всё!

- Они сами возьмут, Акрисий. Даже здесь, под землёй – доберутся и возьмут. Ты ведь веришь в богов, царь?

- Я приношу им жертвы и даже иногда молюсь.

- Но ты веришь в них? – Оракул подался вперёд, едва не опрокинув кубок с вином.

За спиной гостя хлопнула входная дверь. Неожиданный звук заставил Оракула вздрогнуть и вжать голову в плечи. Хозяин же явно обрадовался – то ли тому, что не придётся отвечать на вопрос, то ли тому, кто вбежал в зал.

Мальчик. Лет тринадцати, с чёрными, до плеч волосами, с длинными, как у девушки, ресницами и широко открытыми, кажется, даже не мигающими глазами, цвет которых невозможно было разобрать по вине мечущихся в них отблесков потревоженных огней.

- Здравствуй, отец! Это ведь дядя Оракул? Здравствуй, дядя Оракул!

- Погуляй, Персей, нам надо поговорить.

- Хорошо, - легко согласившись с необходимостью уйти, кивнул мальчишка и побежал обратно к двери. – Но ты помнишь? – не оборачиваясь, спросил он. – Сегодня ты учишь меня обращаться с мечом!

- Я помню! Ступай.

"Ступай", - услышала уже захлопнувшаяся дверь. Тени утроили в честь убежавшего новый танец и долго ещё не могли успокоиться.

- Красивый мальчик, - пробормотал Оракул, подходя к чаше для омовения рук – бокал с вином всё-таки опрокинулся, и теперь по скатерти расползалось багровое пятно, а дрожащие руки Оракула казались перепачканными кровью.

- Лучше бы ты на девочек внимание обращал! – усмехнулся Акрисий.

За дверью, где-то далеко в коридоре, ведущем к глухому залу под землей, раздался детский смех, заставив Оракула вздрогнуть снова.

- О, боги! Он смеётся!

- Дети должны смеяться, Оракул, - произнёс, вставая из-за стола, царь Акрисий и снял со стены меч – кривое лезвие походило на улыбку – ту, которая исказила лицо гостя после слов хозяина. Холодная улыбка, улыбка смерти.

- Я сегодня видел сон, царь.

- Я вижу их каждую ночь – если засыпаю, - сказал Акрисий, рассекая воздух несколькими ударами. Тени на стенах испуганно замерли, мелко дрожа.