Сломалась машина времени

Та картина, которую я успел разглядеть, носила название “Сломалась машина времени”. Чернильным карандашом и не очень умело художник изобразил уже знакомую мне конструкцию из трёх прямоугольных блоков и разлетевшихся во все стороны сломанных обручей, окружённые типичными для шизофреников глазами и звёздами.

Всё это настолько удручающе напоминало про недавний сон, что я поспешил догнать деда Мишу. И мы вместе вошли в сумеречную Звезду, где под потолком уже который десяток лет бубнил серьёзный голос Левитана.

7. Уравнение со многими неизвестными

Внутри легендарной крепости — огромные пустые пространства. Исполниский памятник Мужество нависает сумрачной тучей, перечерченный серебряной нитью Штыка. Куда не посмотри — только газон и открытое небо, и редко-редко заметишь участок с законсервированными руинами. Вот эти, например, были Белым Дворцом — тем самым, где подписали Брестский мир...

Крепость, как и город, ещё дремала в рассветном полумраке. Только чуть поодаль, под арочными сводами остатков казарм, горел оранжевый огонёк и стояли две великолепно помытые “бэхи”.

Я не мог разглядеть толком, но догадался — это кафе “Каземат”. Странное заведение, размещённое под арками уцелевших казарм.

Я никогда не был внутри. Видел только рекламу по нашему городскому телеканал. Там показали высокий сводчатый зал, официантку, суровую, как пограничник и меню с жуткими салатами и вариациями на тему картофельного блина. От рекламы осталось впечатление, что клиентов у кафе неизбежно немного, — как и зрителей у нашего городского телеканала.

— Я не понимаю...— произнёс я.

— Что ты не понимаешь?

— Не понимаю, кто поедет в такую рань, чтобы позавтракать в “Каземате”.

— Этого я не знаю,— признался дед Миша,— Но слышал, что его хозяин — тот же трест, что и всех школьных столовых нашего города.

— Это значит,— заметил я,— что кормят там ещё хуже, чем я думал.

— Не без этого. И разгадка, я думаю, тоже где-то рядом.

И вот мы подошли к собору.

Собор был похож на исполинский белый кирпич, а его бесчисленные полукруглые окошки отсылали, видимо, к сводам крепостных казематов.

Этот храм много раз перестраивали — но он уцелел, а перестройщиков сожрало время. Сейчас собор взирал на нас с дедом с насмешкой. Бумага от епископа Елпидифора вроде бы давала деду множество полномочий.