"Темное время"

Разбираться что к чему я не стал, слушать его бессвязный лепет тоже, просто запихнул в рюкзак, не обращая внимания на смешки Славы Раз и Славы Два, сопровождаемые комментариями типа «какой постыдный либерализм», и потащил домой.

Что любопытно – и в рюкзаке он не расстался с грязным и мокрым холщовым мешком, сжимая его в лапках даже тогда, когда я вытряхнул его на кресло.

– Хозяин, – сонно пробормотал он, не открывая глаз. – Эта… Я щас!

– Да оно ясно, – хмыкнул я. – Спи уж. Только дай мне эту грязь, я ее к двери поставлю.

Какой там! Так я и не выдрал у него из рук поклажу. В результате, поборовшись пару минут с упрямым слугой, плюнул на это все и пошел в душ.

Тоже мне, добытчик! «Я росу соберу, я там по опушкам пробегусь». Собрал!

И зря на него наговаривал, между прочим. В мешке, как выяснилось, все это и лежало. Я-то думал, он в него набил остатки ночного пиршества у костра, по своей природной запасливости, но оказалось, нет. Он в самом деле остаток ночи провел на лугу и в лесу, добывая все, до чего дотянулись его мохнатые лапы.

Вот только это все перемешалось до такой степени, что я провел кучу времени, занимаясь практически ювелирной работой, а именно отделяя стебельки друг от друга. А по-другому никак. Травы, особенно те, что обладают тайной силой, долго не живут. Шесть-восемь часов после сбора – и все, они уже просто сено, которым можно кормить коров. Причем шесть-восемь в самом лучшем случае. Есть такие травы, что сразу надо в работу определять, читать над ними заговор, чтобы сила не ушла, а то вовсе тереть в мелкую кашицу да смешивать с другим ингредиентом.

А тут еще и Трибогов день, когда к природным свойствам добавляется искра силы ушедших богов…

Короче – пришлось спасать добытое слугой богатство, среди которого, к его чести, были очень и очень весомые по своей полезности находки.

Причем этот мохнатый прохиндей про это знал и потому не уставал себя нахваливать.

– Вот, хозяин, – распинался он, сидя на табурете и дуя чай, в котором сахара было больше, чем воды.

– Пока остальные веселились, я как пчелка над лугом летал. Побежал в лес, побежал к реке. Где ты еще такого слугу найдешь, чтобы и трудолюбив был, и покладист, и верен…

– И болтлив не в меру, – в тон ему продолжил я, разглядывая пучок ревенки.

– Да, – самодовольно подтвердил Родька, но тут же сообразил, что к чему, и возмущенно пискнул: – Нет! Это уже не про меня.

– Про тебя, про тебя, – заверил его я и показал очередную травинку слуге.